уверенности в разумности своей предосторожности, но идея уходить в темноте дальше, и ставить палатку прямо в кустах, не сулила ничего доброго.
— Слушай, хорош менжеваться, — упрекает меня тяжеловоз. — Ты же видишь, синих повязок на головах у народа нет, дубья тоже не видно. Может, Синие где-то в другом месте тусуются, или проблемы только на условном кордоне чинят.
— Что, надоело кровопийц летучих кормить? Мне тоже что-то подсказывает, зря мы палку перегибаем. Может, правы Вольные, и тотального засилья на каждом шагу нет. Как ни крути, а мы в парке, — последний раз присматриваюсь к палаткам, выпрямляюсь и подвожу итог. — Ладно, твоя взяла, только давай с тропы зайдем, как нормальные люди.
Расслабленной походкой мы приближаемся к некой имитации входной арки, сделанной из стволов тонких деревьев, но тут же оказываемся остановленными двумя молодчиками:
— Куда спешишь приятель, где сопровождающий, где пропуск? — он оценивающе окинул нас взглядом. — Мы тебя не знаем, поэтому нужно все установить и проверить, твоего дружка это тоже касается, — молодчик свистит своим помощникам. — Братцы, помогите двум заблудившимся со статусом определиться.
— Все-таки мы наивны как дети, повелись на отсутствие атрибутов, — подумалось мне, когда от ближайшей палатки отходят парни с цепкими взглядами и крепкими руками. Вслух же говорю другое. — Мы здесь недавно, шли целый день с юга, и надеемся на отдых. Ни о каком сопровождении не слышал, и вообще люди почти не встречались, — грубо вру, но продолжаю. — Разве сюда нельзя так просто войти? — замечаю, что уставившиеся на нас парни молчат, то ли от удивления наглостью, то ли от презрения. — Если что, не станем вас смущать своим присутствием, пойдем дальше.
— Нет, так дела не делаются, пришел, так отвечай по полной. Снимайте поклажу, показывайте, чего несете, выкладывайте все из карманов, — его тон был категоричен, лишая возможности избежать проблем, особенно ввиду отсутствия не только сопровождающего, но всего кордона, потеря которого скоро может раскрыться.
Возражать нам не позволили. Главный охранник лагеря, не хотел возиться с двумя непутевыми туристами, и приказал подручным отвести нас на дознание. Пришлось повиноваться, им и кулаков хватит, чтобы прервать мой неудачно развивающийся поход, даже бить не надо, а рядом махнуть. Судя по Ваниному лицу и взволнованному голосу, он был обескуражен от развития событий. Мой попутчик что-то шепчет, пытаясь оправдаться, но слова проходят мимо моих ушей. Сам понимаю, что обидно наступить на одни и те же грабли второй раз за день. И сейчас, идя в кольце блюстителей навязчивого порядка, жалею об измене собственных принципов, не связываться с людьми, как сразу планировал.
— Они не могут знать о той драке на тропе и наших птичьих правах, — мне захотелось обнадежить Ваню и убедить самого себя, пока нас вели вглубь лагеря. — Попробуем выкрутиться.
— Выкрутишься тут, — недовольно бурчит Ваня. — Ты на рожи их глянь, как обкуренные.
Рядом с четырехместной палаткой замечаю натянутый тент, разумеется, синего цвета, жаль, что издалека мы его проглядели. Солидный человек, с внешностью и манерами казака, осматривает наши вещи. К моему скромному грузу нареканий не возникает. Зато диковинный рюкзак Вани порождает бурную реакцию. Открывается только один блок, со стандартным набором вещей, остальные же заперты кодовыми замками. Заподозрив особую ценность содержимого, ибо такими контейнерами пользуются больше всего военные, Ваню начинают допрашивать с особым пристрастием.
Поняв, что Ваня темнит, казак, назвавшийся Ставром, переключается на долго молчавшего меня:
— Теперь ты мне объяснишь, как вы незаконно заперлись на нашу территорию, не встретив наших ратников. И не заливай о пустых дорогах. Говори всю правду.
— Да тут и рассказывать нечего, — в моей голове наскоро складывается странная легенда, способная отвести хотя бы полбеды. — Мы наверно сразу с главной тропы восточнее свернули, и на второй день пути в горную гряду уперлись. Шагали вдоль, до реки, хоть и долго, но по берегу преграду обошли, — гляжу ему прямо в глаза, пожимаю плечами. — Так в лес и попали. А чтобы с направления не сбиться опять на запад двинули.
— Врет и не краснеет, — усмехается Ставр. — Вы на него только поглядите. А как по отвесным утесам прыгали, которые берег подпирают? Или у вас еще крылышки за спиной? Или ракетный ранец припрятан? Там даже мы не ходим, не то, что всякие простаки. Если бы вы с Хризолитовых ванн шли, еще могу поверить, а так нет.
— Может быть мы о разных реках говорим. Скалы там были, но вдоль берега маленькая отмель тянулась, по ней и прошли, — мое лицо уже предательски пылает, а сердце собирается проломить ребра, чтобы закончить это позорище.
Мы препираемся еще четверть часа, но прозорливый казак окончательно загоняет меня в логический угол. В какой-то момент моя голова сама собой сникает, а он поучительно говорит:
— Ну что парень, окончательно запутался? Не то что смысл вранья, так сам себя терять начал. Уж поверь знающему человеку, постоянная ложь слишком много сил отнимает. Глянь, во что превратился, — он неожиданно сует мне маленькое зеркало. — Страшно посмотреть. Как все просто было бы, выдай ты правду. Мы все люди, договорились бы. Что, язык проглотил.
— Правды в мире нет, — вырывается у меня строчка из одного лирического произведения. — В вашем мире точно.
— Обыскать нарушителей с ног до головы, все конфисковать вместе с обувью. Пусть ждут решения руководства. А мне пора пойти доложиться.
Ваня начинает возмущаться, но его быстро прерывают коротким ударом в грудь, перехватившим дыхание. Сказать было нечего, ситуация глупая, так влипнуть в самом начале. В худшем случае мне грозит провести три недели в роли пленника. Пока меня обыскивают, и вытаскивают карту, словно живую плоть отрывают, соображаю новый план действий. Сидеть сложа руки, не по мне. Безвыходных ситуаций, как известно не бывает. Пока что в голове зудит мысль о банальном побеге, но в моем нынешнем состоянии, да еще ночью, в неизвестном лесу, это равноценно досрочному завершению путешествия. За спиной, где никого не должно быть, снова слышится знакомый голос, похожий на бред, и невольно прислушиваюсь к нему.
— Не тупи, у тебя же есть отстраненность. Отойди в сторону от собственной гордости и принципов, примкни с Синим, ведь нет разницы как добираться, и Ставр говорит, что все люди. Ты хотя бы оглянись вокруг, — молчу в ответ, но осматриваюсь.
Кроме одержимых стражников замечаю простых путников, сидящих у крайних палаток. На их лицах то самое выражение, когда жертва радуется, что мучают не ее. Однако не обижаюсь, ибо понимаю, что не хочу пятнать свою честь в неблагородных делишках. Закрываю глаза, молчу, жду пока в голове прекратиться гул. Система все-таки
