отдать, даже самое дорогое, зарплату свою, всю целиком. То ли этот аргумент сработал, то ли уговаривал качественно, только дрогнуло женское сердце. Опрокинул он пышный бюст, в том желанном и сладком «миге», отдал мужнину зарплату, и двинулся домой.
Геннадий, сделал паузу, чтоб переждать хохот слушателей,
– Возвращается с рейса муж. Сразу с порога спрашивает,– дальний свет моих фар, принес ли тебе, Ванька, зарплату мою? А та, не дура, сразу смекнула, – принес, говорит, дорогой. Сразу после работы и забежал. Он у тебя такой ответственный, такой обстоятельный. За, что ни возьмется, все до конца доведет. Грянул смех в тридцать здоровых глоток, на фоне которого не слышен был протяжный стон младшего сержанта.
37
За разговорами бежало время, и вместе с ним все чаще давал о себе знать, зов солдатских желудков. Наконец, словно услышав, этот призыв, эшелон стал замедлять ход, и остановился на лесном разъезде.
– По два человека от взвода, с термосами на кухню, – разнесли по вагонам, команду дневальные.
Самые голодные, схватив термоса, умчались на кухню. Водители, пошли к платформам, проверить крепления машин.
Два приятеля, чьи машины стояли рядом, проходя мимо машин третьего взвода, увидели свежий «Газ – 53», с торчавшими из окна кабины, босыми, не совсем чистыми ступнями.
– Похоже, Витька, на «массу» давит,– высказал предположение Сашка.
– Сейчас проверим, – Сергей, поднял камешек, намереваясь запустить его в кабину.
– Я сейчас кому – то проверю? «Проверялки», сами по себе отпадут, – раздалось из кабины, и вместо пяток показалась заспанная Витькина физиономия, – А, привет. Я сейчас, – пятки исчезли, открылась дверь кабины.
– Не Армия, а шарага, какая-то, одни начальники, да проверяющие, – открыв дверцу, он спрыгнул на землю.
– А ты так, машине и спал? – спросил Сашка.
– Я где я должен спать? В телятнике? Тут воздух никто не портит, сплошная благодать, – с удовольствием потянулся Витька, – закурить дайте?
– Смотри, вроде как начальник летит? Руки, как пропеллер ходят, видать для скорости. Может на посадку позвать, пролетит же? – заметил Сергей, Василия, протягивая сигарету.
– Не, не пролетит, туточки и сядет, – ответил Сашка.
– Со вчерашнего дня тебя ищем, взводный уже на дерьмо изошел, – еле переводя дыхание, остановился перед ними, старшина.
– А чего исходить, когда что он, что ты, из него и слеплены, – спокойно встретил его Витька, – ты сначала, поздоровайся, да морду попроще сделай, тогда и люди к тебе потянуться. А то уж, больно деловой, спасу нет. Сейчас вот с пацанами покурим, и пойду сдаваться.
– А ты, как комсостав, видать в штабном вагоне спал, на мягкой полке? – спросил старшину Сергей.
–Да кто его, с такой ароматной повесткой, туда пустит? – съязвил Сашка.
– Это вы, мудаки, с ней меня разыграли. Никому она, в сто лет не сдалась, я узнавал. А ты, раздолбай, пока еще в моем взводе: ноги в руки и бегом к взводному, – прохрипел от негодования, еще не восстановленным дыханием, старшина.
Все трое удивленно переглянулись.
– Ладно, коли так. Пошли, фельдмаршал, – прозвучала угроза в Витькином голосе. Он демонстративно затоптал окурок и впереди старшины, пошел в сторону штабного вагона. За ним с опущенной головой, понимая, что переборщил, поплелся Васька.
– Пошли Серега, к машинам, а то этот полководец с большими «соплями» все настроение испортил, – сказал Сашка.
– Хочешь узнать человека, сделай его начальником, – философски заметил Сергей.
Проверив крепления, все еще под впечатлениями от встречи со старшиной, вернулись в вагон. А там уже вовсю, звенели ложки о котелки. Наложив себе, с горкой каши, сели ужинать.
– Я есть хочу не постоянно, а лишь тогда, когда не ем, – вспомнилось Сергею, где-то вычитанное.
– В войсках, по-моему, немножко не так, я есть хочу, когда и ем, – не согласился Сашка.
– Рота, строиться, – пробежал вдоль эшелона посыльный.
38
– В Красную, распрекрасную, Армию Советскую,… твою созданию, – пожрать не дадут,– возмутились в вагоне.
– Рубайте спокойно. Триста двадцать раз успеем, – Геннадий, спокойный, как 300 спартанцев, не торопясь выгребал со дна котелка, кашу.
Они без спешки, доели кашу, запили ее жиденьким чаем, перекурили. Попрыгали из вагона и отправились на построение. Когда они пришли, рота, представляла собой, еще разрозненные группы бойцов, ожидающих прихода командования.
Инициатором этого построения, оказался замполит. Привыкший брать все нахрапом, и баррикады и мозги, в этот раз он забыл, согласовать время отправления.
– Товарищи солдаты! Я хочу поговорить с вами, о вашем поведении во время движения эшелона, – тут его речь прервал призывный гудок локомотива, состав дернулся, и личный состав роты, опасаясь остаться без имущества, попрыгал в вагоны. Ярый политработник, не привыкший к тому, что его прерывают, не дав закончить, прыгнув на подножку штабного вагона, продолжал выкрикивать, заранее подготовленную речь, – Вы же не какой-нибудь сброд! Вы солдаты легендарной Красной армии….
Весь личный состав роты, повиснув на дверных брусах, вагонов, любовался своим комиссаром.
Тот, войдя в раж, для убедительности своих слов, начал помогать себе рукой, другой, вцепившись в поручень вагона. Пару раз, он попытался жестикулировать двумя, но качнувшись в пустоту, прекратил попытки.
– Ставлю два рубля, что не упадет, – сделал первую ставку Геннадий.
– Ищи дураков, я то знаю. Он цепляется как клещ, захочешь, хрен оторвешь, – не поддался рядом стоящий Валентин.
– А раздавишь, вони будет, – добавил Сашка.
Эшелон, стремительно ускорял бег, и майор, понял, что его больше не слышат, скрылся в вагоне.
Сергей, проснулся от того, что стало тихо. Эшелон стоял. От непривычной тишины, стали пробуждаться и остальные обитатели вагона.
– Ну, чего там? – спросил он дневального, стоявшего у двери, – Торжества коммунизма еще не видать?
– Ты такими словами не бросайся, – вместо ответа посоветовал тот, – у нас так один ляпнул. Два года припаяли за антисоветчину.
– Это, что же, два года, за то что, как и я, коммунизм вспомнил? – не поверил Сергей.
– Я бугром в бригаде сантехником тружусь. Пошел у меня, Витька, на аварию по заявке. Пришел, посмотрел, прикинул, и чуть в осадок не выпал. Все сгнило, и стояки и подводки. А у нас вечером, сабантуйчик наклевывался. Котенка, намедни, из канализации вытащили, так спасение решили отметить. Водку уже в бытовке, под холодную воду поставили. А здесь, непруха. Видит, Витька, работы невпроворот, к открытию первой бутылки он никак не успевает, может к середине третьей, только – только. Почесал он свою репу, кудлатую, да на весь дом от досады и заорал,
– Ну, начальники, вантуз вам в глотку! Ведь все сгнило, всю систему менять надо! Какой-то доброхот услышал, стуканул куда надо. Два года, как с куста за это… тьфу как его…, За слова, порочащие государственный строй. Он на суде пытался объяснить,
