Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 85
– Глянь сюда! – гаркнула одна туристка прямо на ухо Соне, та аж вздрогнула.
Другая, что толклась с камерой на противоположной стороне станции, что-то проорала в ответ, но подъезжавший поезд заглушил ее слова.
– Простите, – сказала Соня по-китайски, пытаясь тетку обойти.
– Что?! – та крикнула подруге и принялась отчаянно махать руками, чуть не заехав Соне по лицу.
Над головой пронесся селфи-дрон, маленький жужжащий монстр размером с палец. И ведь на каждой остановке в поездах специально для таких вот по-китайски и по-русски повторяли про безопасность и запрет на летающие гаджеты в метро!
С протяжным высоким вздохом, будто ангелы тянули одну ноту, подъехал поезд и раскрыл двери. Подрагивая от раздражения, Соня зашла внутрь, в кондиционированную прохладу, и зацепилась за поручень у самого входа. Вагон был битком заполнен, люди слиплись боками, как пельмени на дне кастрюли. Двери закрылись. Поезд тронулся, снаружи замелькали колонны, за ними служащий станции спешил к китайцам, те галдели и водили пальцами по схеме, а дрон пикировал на макушки пассажиров.
Соня старалась любить всех человеческих существ, и даже того, прости господи, урода – пациента, продавшего квартиру престарелой матери и продувшего выручку в онлайн-казино. Но китайцы представлялись Соне саранчой, роем смуглых безликих насекомых, пронумерованных и зомбированных лично генсеком. Они исследовали всё новые и новые объекты, плавали в Байкале, покоряли якутские морозы, делали селфи в Карелии, всюду оставляя следы: фантики, использованные билеты, окурки, пластиковые бутылки, собственное семя. Они занимали всё новые пространства, как газ заполняет любой предоставленный ему объем, и мир всячески подстраивался под них.
И кто бы мог подумать, что она станет работать в магазине китайских товаров и встречаться с парнем по фамилии Чжан? Ведь это Соня решительно не понимала повальную влюбленность в актеров китайского «мыла», это она смеялась над подругами, когда те вздыхали по очередному (такому же, как предыдущий!) красавчику-азиату с гладким, как у девушки, лицом и напомаженными губами.
Свою иррациональную привязанность к Паше она оправдывала тем, что он на китайца не походил: выглядел иначе, да и по сути своей отличался. Трудился день и ночь и улыбался каждому встреченному китайцу, словно старый друг, – но от себя не убежишь. Он на всё имел собственное мнение и собственные правила, совсем не походил на единицу роя, не вписывался в офисный муравейник, думал, что хочет стать таким, как все, – а на деле стремился обойти всех, выделиться из общей массы. И у него прекрасно получалось.
Тогда, два года назад, Соня заметила его сразу. И дело было даже не во внешности, а просто взгляд зацепился, и всё. Актовый зал ломился от детей всех возрастов, дальше, у зеркал, собрались воспитатели, а за их нестройным рядом, у двери, стоял парень. Скрестив руки на груди, он привалился плечом к стене и наблюдал. Не улыбался, не подмигивал, но так пристально смотрел, что Соня все слова забыла. Как в дурацкой мелодраме, ей-богу, так и было.
Наверное, то был единственный раз, когда Соня сомневалась, что к ней подойдут знакомиться. Но Паша подошел. Пригласил в кинотеатр, и это было так старомодно и необычно – в эпоху vr-фильмов сидеть в гулком темном зале с одним экраном, выключить очки и просто смотреть кино. Случайно коснуться в темноте чужих пальцев, затем коснуться еще раз, уже неслучайно, взять за руку. Это было как впервые в жизни вместо суррогата выпить кофе. Потом они гуляли по ВДНХ и даже прокатились на колесе обозрения детского размера – в самой верхней точке с него были видны лишь павильоны, выстроившиеся вдоль главной аллеи и фонтанов, район до бывшей телебашни, а с другой стороны – извилистая нитка Яузы, лысый парк и железная дорога до Мытищ. Ничего особенного, но всё это, погруженное в мягкий весенний свет, казалось Соне божественно красивым.
Они с Пашей оказались на одной волне. Он симпатичный, умный, ответственный, не комплексовал из-за ее роста, как многие другие, ну или по крайней мере производил такое впечатление. Не играл, не имел страниц в соцсетях, четко дозировал проведенное в интернете время – он даже ставил таймер, что Соню восхитило.
То, как сдержанно он вел себя в постели, Соню тоже не смутило. Паше как будто требовалась разрядка и больше ничего, не близость, а пресный механический процесс в сумерках под одеялом. Сперва она, конечно, переживала. Думала, что дело в ней, хотя одноклассник и коллега с работы, с которыми она встречалась ранее, проявляли к сексу больший интерес. Собственно, только сексом они и хотели заниматься, сводя все разговоры к пошлым шуткам и приглашениям домой на растворимый капучино. Потом, понаблюдав за Пашкой, Соня пришла к выводу, что он сам по себе такой. Секс его не очень интересовал, и он им занимался потому, что так положено. Положено раз в неделю оставаться на ночь – значит, он будет это делать, не слишком-то стараясь, без акробатических чудес. Он экономил силы для своей работы, для других целей – и в этом они с Соней тоже прекрасно совпадали.
Соня никогда не получала особого удовольствия от занятий любовью. Всё было стеснительно, душно, влажно, пресно. Еще и это зеркало на потолке съемной квартиры, которое явно было сделано для розжига огня, но Соню зеркала́, наоборот, смущали. Лежа на кровати и глядя в отражение, она начинала думать не о сексе, а о том, как смотрелась с разведенными ногами, между которыми происходило поступательное однообразное движение. Как будто угодила в порнофильм, и кто-то наблюдал за ней со стороны, ждал выверенных поз и красивого, не перекошенного сладкой судорогой лица.
– Девушка, выхо́дите? – гаркнул кто-то сзади.
Соня мотнула головой, посторонилась, пропуская женщину в псевдонорковом пальто. Вставила наушники, не надевая арок – дужками они давили за ушами, и от этого болела голова, – и лекция заиграла с последней отметки.
«…При обострениях основного заболевания, которое и вызвало кахексию, может нередко возникать помрачение сознания в форме аменции, – сообщила лектор скучающим тоном. Голос ее был по-профессорски стерильным, очищенным от модуляций. – Сумеречное помрачение сознания, тяжелые или рудиментарные формы делирия, которые сменяются тревожно-тоскливыми состояниями, апатическим ступором, псевдопаралитическим синдромом [для просмотра гиперссылки подключите ar-очки]. Даже в случае благоприятного исхода основного заболевания, вызвавшего кахексию, всегда остается продолжительная астения. В ряде случаев она сочетается с различными по интенсивности проявлениями психоорганического синдрома…»
Тревожно-тоскливыми и астеничными в центре были практически все пациенты. Без гаджетов они не находили себе места, вздрагивали от резких звуков, очень суетились, в столовой ни с кем не говорили. Тяжело заводили знакомства, а если и знакомились, то общались очень поверхностно и быстро расходились.
Хотя, если подумать, так вели себя не только пациенты.
Соня осмотрелась, не встретив ни единого взгляда. И даже вздумай она раздеться догола, она бы их не привлекла; только линзы камер, только блики на стеклах очков в кондиционированной тишине метрошного вагона.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 85
