— Акулов Николай Васильевич, генерал-полковник в отставке, депутат Госдумы, коммунист, комиссия правового обеспечение оборонно-промышленно комплекса…
— Да, Николай Васильевич, — охотно развернулся я к седовласому генералу.
— Ты упомянул… у тебя есть хороший… проктолог, — делал он между словами паузы, пожёвывая губами.
— Врач высшей категории, доктор наук.
— Я бы хотел… женщину, — снова кашлянул он. — Они, знаете ли… деликатнее. И пальчики у них потоньше.
— Она… женщина, — уверенно кивнул я, представляя усатое лицо Аристарха Ивановича, что я на самом деле имел в виду, когда говорил о проктологе.
— И я… хотел бы на дом.
В ухо несдержанно прыснули. Ну до чего ж эмоциональный ученик попался! Поди весь экран ноутбука там уже заплевал.
— Сделаем на дом, — кивнул я невозмутимо, хоть и чувствовал себя сейчас сутенёром, которому заказывают девочку. Но о том, что сначала мной активно попользуются во всех смыслах этого слова, прежде чем оказывать взаимные услуги, я, конечно, ожидал. Более того, меня это очень даже устраивало. Пока. Нет вернее способа заставить человека сделать, что нужно, если он тебе сильно обязан. А там видно будет.
Генерал постучал меня по лацкану согнутыми разбитыми подагрой пальцами:
— Сделайте, — и я ждал, не добавит ли он что-то вроде «милок» или «мил человек», но он неожиданно спросил: — Это случайно не она?
Я машинально повернул голову и… застыл.
Элька?!
— Мне такие нравятся, — удаляясь, добавил старикан, словно делая заказ. — С изюминкой…
— Эль, ты с ума сошла? — развернулся я.
— Что он имел в виду? — провожала она взглядом генерала, не обращая внимание на моё гневное шипенье. — Что значит: это случайно не она?
— Хочет массаж простаты. На дому. Тонкими женскими пальчиками. Эль, что ты здесь делаешь? — потащил я её в тёмный коридор подальше от любопытных глаз.
Честно говоря, никогда не видел её в таком шикарном платье. Обычно она ходит в индийском сари, или каких-нибудь других цветных тряпках. Или без них. Но здесь от её домашнего образа и образа провидицы Целестины остались только что обувь на плоской подошве — она терпеть не могла каблуки, да её неизменные чёрные волосы, скрывающие половину лица.
— Зачем ты приехала? Как ты вообще сюда попала? — сыпал я вопросами, не получая ответов.
— Не поверишь, — скинула она мою руку, всё ещё сжимающую запястье, — меня пригласила жена хозяина дома.
— Зачем? — вытаращил я глаза.
— А как ещё я могла увидеть твою невесту? Пришлось наврать тёте с три короба про грозящую опасность, которую я помогу ей избежать на многолюдном празднике. И вообще, — недовольно передёрнула она плечами, — у меня свои профессиональные секреты.
— И как? Помогла? — усмехнулся я.
— Конечно. Любовница её мужа источала такую ненависть, что тут и ясновидящей не надо быть, чтобы понять: она обязательно сделает какую-нибудь гадость. Когда официант нечаянно разбил бокал, она подняла осколок и подложила мадам в тарелку.
— Вот змея! — я не уставал удивляться женскому коварству. — И ты сказала, кто это сделал?
— Конечно, нет. Я сказала, что уберегу её от опасности, а не испорчу ей жизнь. Осколок мог попасть и случайно.
— Или ты сама могла его подложить, — хмыкнул я. — Эля, зачем, чёрт побери, тебе моя невеста?
Она посмотрела на меня единственным глазом как на дебила.
— Возьму прядь её волос, сделаю куклу вуду. Воткну в неё иголку, в самое сердце. Она будет чахнуть-чахнуть и помрёт, — невинно пожала она плечами. Несколько секунд изучала моё заледеневшее от ужаса лицо, а потом засмеялась. — Да шучу я, дурак! Видел бы ты сейчас свою рожу.
— Зато я не шучу, — буравил я её тяжёлым взглядом и вдруг… вспомнил!
Блядь! На мне же камера и микрофон. Весь этот разговор слышит и видит чёртов Антоша, который притих так, что я даже про него забыл.
Я вырвал из одежды и то, и другое. Вытащил из уха наушник. Бросил на пол и растоптал каблуком.
Элька молча смотрела за этим отчаянным действом.
— Это и есть секрет твоего успеха? Шпионские штучки?
— Я задал вопрос.
— Ой, вот только не включай сейчас великого и ужасного Моцарта. Не хочешь, чтобы нас видели вместе, я уйду, снова затеряюсь среди гостей, ты меня больше и не заметишь.
— Эль, — выдохнул я. — Я злюсь не потому, что ты здесь.
— Мне не надо ничего объяснять, Сергей. Я всё знаю и так. На что ты злишься, чем ты недоволен, какого чёрта психуешь.
— Тогда ты знаешь и то, как я отношусь к твоим предсказаниям. Я не хочу, чтобы ты их делала мне.
— Я слишком дорого заплатила за свой дар, — убрала она за ухо волосы, обнажая шрам, — чтобы им не пользоваться. Но он был мне дан не просто так, а ради тебя. Я не просто оракул, Моцарт. Я твой оракул. И хочешь ты этого или нет, я буду изрекать свои пророчества в надежде, что ты поймёшь их лучше, чем я, и они уберегут тебя от беды. А значит, нравится тебе или нет, буду приходить туда, где я их вижу.
— И что ты видишь?
Она скосила глаза на растоптанные микросхемы.
— Проверь этого мальчика.
— В каком смысле?
— Я не знаю. Я вижу зелёную линию. Неровную, ломаную, — она показывала руками прямые углы. — Проведённую пунктиром. И ты тоже должен её увидеть.
— И это не могло подождать до завтра?
— Нет, — уверенно покачала она головой.
— Хорошо, — кивнул я, хотя тоже ничего не понял. — Что-то ещё?
— Да, — она показала на пол. — Подними это.
— Подниму, — кивнул я. — Можно подумать, уборщица обидится на брошенные мимо урны пластмаски, когда начнёт выметать горы мусора, что останутся тут после праздника.
Но вместо ответа она поспешно закрыла волосами лицо. И до того, как я успел спросить, из-за угла вывернула Женька.
— Вот ты где! — обрадовалась она, но остановилась и продолжила уже не так уверенно. — Я тебя обыскалась. Прости, если я не вовремя.
— Нет, нет, я уже ухожу, — тенью проскользнула мимо неё Элька.
— Извини, что помешала, — нервно сцепила руки моя невеста. — Но там пришёл Антон и он волнуется.
Чёрт! Я же должен был сказать стоп-слово, чтобы он знал, что это я сам прервал связь, и мне не грозит опасность. Я невольно посмотрел на пол, на брошенные кусочки. Блядь, говорил же, не нужен мне весь этот БДСМ: стоп-слова, уровни безопасности. Ничего мне здесь не угрожает. Даже осколок стекла.
— Так что мне ему сказать? — показала Женька за спину.
— Ничего. Я сам, — глянув на часы, я обогнул её и побежал, пока этот остолоп не поднял тревогу. Стрелки часов наверняка приближались к концу отмеренных минут. — Он где? — крикнул я на ходу.
