Только она начала отстраняться, разрывая танцевальные объятья, на смену высокому эльфу подоспел Фил.
— Я украду виновницу торжества на следующий тур?
Эйя, продолжая смущаться, кивнула, принимая теплые и немного шершавые руки брюнета, что тут же увлек ее за собой.
По сравнению с высоким Келегоном Филипп создавал резкий контраст. Светлый против темного, рослый против… не такого развитого в длину. Фил доставал ей до носа, и, стоило ему опускать взгляд, прямехонько упирался в ложбинку приподнятых корсетом грудей.
— Хм… Эйя, возможно, ты не помнишь меня, но мы пару раз пересекались. В те разы, когда Дерентар с Морреной были приглашены на прием в дом Илгон.
— Начальник моего отчима?..
— Он мой дядя. Я также, как понимаешь, был на том рауте, и мог видеть тебя, еще совсем крошку, которой было интересно взглянуть на развлечение взрослых.
— Но ведь тот прием был более десяти лет назад!
— У меня хорошая память на лица, — хмыкнул Фил, пожав плечами.
— Гисхильдис, мне так неловко…
— Отчего же? — в темных глазах появился озорной блеск. — Уже тогда ты выделялась среди общей толпы ровесников.
Эйя сморщила носик.
— Ну да, как же не выделяться, с моим-то ростом.
Филипп на мгновение обернулся к сложившему руки на груди и прислонившемуся к дереву Келегону.
— Эльф должен был тебе сказать, что человеческие мерки не всегда приемлемы. К тому же, — он тяжело вздохнул, — если говорить о росте, меня скорее можно приписывать к гномьему народу, чем к людскому.
— Фил, прости! Прошу, извини меня, я совершенно не то имела в виду, когда…
— Да успокойся, — Фил подмигнул. — Даже в моем росте есть свои… хм, преимущества, — он вновь опустил голову и чуть ли не уткнулся в ее зовущую ложбинку.
Эйе пришлось вновь краснеть.
Почему она не следит за языком? И вроде бы выпила всего пару бокалов! Возможно, не стоило так быстро опрокидывать их в себя на голодный желудок?.. Однако легкие пары алкоголя позволяли чувствовать себя более расслабленно, и она могла задавать вопросы, на которые не решилась бы на трезвую голову.
— Филипп… тебя ведь сегодня пригласил Дерентар?..
Фил кивнул, подводя ее в музыке к удаленной части танцевального плацдарма, ибо мелодия уже сходила на нет.
— Не буду лукавить, я не хотел соглашаться, особенно узнав, что именно сегодня будет за день.
Увидев, как округлились ее глаза, Фил поспешил внести ясность.
— Твой отчим предположил, что, возможно, именно в эту ночь кто-то из счастливчиков, приглашенных на торжество, сможет впоследствии рассчитывать на твою благосклонность.
— Гисхильдис! — Эйя вновь начала краснеть, прикрывая ладошками глаза.
Она никогда не смущалась так часто за всю свою жизнь, как в этот вечер!
Почувствовав легкое прикосновение к своим ладоням и мягкий голос, просящий ее не закрываться, девушка позволила себе вновь взглянуть на собеседника.
— Я не хотел соглашаться не потому что, не желал видеть дочь знакомого в качестве спутницы жизни, нет, Эйя! Я пытался отказаться лишь понимая, что не смогу конкурировать ни с кем, на кого упал бы твой взгляд.
Эйя открыла рот, чтобы сказать какую-то глупость, что позволила бы ей не чувствовать себя так неловко, как вдруг позади них послышался слаженный вскрик.
Фил первым заглянул за спину девушки, и тут же спал с лица, потребовав тотчас ей не шевелиться.
И что прикажите делать в такой ситуации?
Эйя послушно замерла, невольно оголяя каждый нерв, пытаясь понять, что происходит.
Судя по воцарившейся тишине (даже музыка на Кристалле остановилась), на полянке действительно творилось нечто неординарное.
Девушка чуть повернула голову в сторону, пытаясь хотя бы глазком увидеть причину возникшей паузы в веселье, но была остановлена тем же Филом.
— Эйя, прошу тебя, не двигайся!
Причем сказано это было шепотом, но в безумной тишине ночи его голос разрезал полянку, словно он прокричал эти несколько слов.
И сразу же после этого Эйя ощутила позади себя какое-то шевеление и звук… крыльев?.. Было похоже, что некто разрезает воздух кожистыми крыльями (от перьев не было такого эффекта).
Но… кожистые крылья могли быть лишь у нескольких представителей фауны. Сложив два и два, Эйя и вправду попробовала сойти за статую, ругая себя на чем свет стоит за желание полюбопытствовать. Она поняла, почему все замерли и замолчали. До нее дошло, кто именно стал причиной повышенного внимания.
Дракон.
Глава восьмая
Авери не успел постучать в ворота, как над ним пролетела какая-то тень, а секундами позже стих веселый гомон за сплошным забором, что не позволял видеть празднество. И мало того, что завершились разговоры и смех, но также перестали доноситься мелодичные перезвоны инструментов, сопровождающих день рождения шатенки.
— Не может быть.
Авери сделал несколько пасов руками, и замок на двери, в которую он хотел постучать, отворился, пропуская его вперед.
Мягко ступая по зеленой траве, сойдя с устланной крупной брусчаткой дорожки, Авери стал обходить дом стороной, продвигаясь к заднему двору.
— Гисхильдис, сделай так, чтобы я ошибался в своих предположениях! — себе под нос прошептал блондин, и чуть не застонал в голос, когда все же добрался до угла особняка, откуда увидел замерших гостей вокруг золотисто-зеленого дракончика, что сейчас внимательно принюхивался к столу, уставленному закусками.
— Шеки!
Дракон вздрогнул, как и половина гостей, невольно оборачиваясь на его строгий оклик.
— Шекиза, как это понимать?! — Авери быстрым шагом пересек полянку к начавшей пятиться животинке, на шее которой вместо цепи красовался большой розовый бант. — Ты снова убежала?
Дракончик зарычала, попытавшись споро развернуться, спрятавшись в щель между деревьев.
— Шекиза! — Авери в три прыжка достиг малютки, по размерам соотносимой со взрослым слоном, хватая ту за хвост, и уперся ногами в землю. Однако не рассчитал, что дракониха не захочет сдаваться так быстро, и от его пяток в лужайке семейства Нереам останется две глубокие борозды.
— Шеки, хватит вести себя неподобающе твоему статусу! — Авери умудрился освободить одну руку, создавая в воздухе петлю, искрящуюся голубыми искрами. — Ты же знаешь, что если я захочу, то смогу заставить тебя слушаться! Стой, Шеки!
Он не спешил использовать достаточно болезненный для маленького дракончика способ удержания, и его «лассо» все еще оставалось в руке, не перекочевав на мощную желто-зеленую шею.
