Глава 8.
Зеркала
«С максимальной деликатностью!»
«Ага, так и представляю… мам, ты глянь по «Вайберу», тут у бабули в вещах фотка с выколотыми глазами и перышко к ней в придачу…»
Так мысленно ворчала Настя, принимая вечерний душ и размышляя, под каким таким соусом начать разговор с родителями.
Контакты бабушки, которые могут быть хорошо известны маме, добыть не трудно: например, можно сказать ей, что какой-нибудь журналист желает написать статью о становлении медицины в Сургуте, это очень даже запросто. Также совсем не сложно пойти в СОКБ или медицинский институт СурГУ и поинтересоваться историей на месте — на правах потомка Евгении Викторовны. Фигуры таких корифеев неизбежно оставляют след именно в коллективной профессиональной памяти, а не только в виде фотографий на выставках, посвященных делам дней минувших. А вот как деликатно расспрашивать о родне папы… С шумной и веселой семьей дяди и тети Настя знакома с самого детства. Из родителей папы и его брата, Константина, жива только мать, переехавшая к семье старшего сына и уже ожидающая рождения первого правнука этой весной. Настя ведь скоро сама станет теткой!
Прим. авт.: СОКБ — Сургутская окружная клиническая больница, крупнейшая в ХМАО; СурГУ — Сургутский государственный университет.
Напевая какой-то прицепившийся попсовый мотивчик, девушка закрепила лейку душа в настенном держателе и оперлась ладонями на пластик душевой кабины, позволяя теплым каплям падать на волосы и плечи свободным веером. Кабина наполнилась влажным паром. Морозова с неудовольствием подумала, что, скорее всего, вытяжка в ванной комнате опять барахлит. Дом-то далеко не новый, хоть и содержится управляющей компании в практически идеальном состоянии.
Она выключила воду, пар практически сразу начал рассеиваться, оставляя капельный туман на узкой полоске зеркала в углу душевой кабины…
Настя прошлась по зеркалу ладонью — так, машинально, скорее из привитой с детства привычки оставлять после себя идеальную чистоту где угодно, — хоть на кухонном столе, хоть в ванной комнате, — нежели из желания полюбоваться своим отражением…
Теперь отражение смотрело на нее сияющими голубыми глазами, яркими, словно драгоценные камни или декоративные цветные линзы. Несущими погибель стрелами разошлись сгустившиеся черные брови. Заострились и приподнялись скулы, придавая нежным контурам лица вид хищной и опасной красоты. Розовые губы приобрели насыщенный, почти пунцовый оттенок, резко контрастирующий с ровным и светлым тоном кожи.
Черные змеи мокрых волос струились вокруг овала лица, дополняя образ, частично показавший себя в зеркальной стене утром, после памятного разговора с Эллой-Гринчем. Хо-ро-ша-а-а…
Отражение слегка склонило голову набок и вопросительно произнесло чужим голосом, рассыпающимся звонкой хрустальной крошкой:
— Нун, нама келнэ?
Оживилась холодная змейка на дне гортани, но не так, как это было в клинике, без налета мрачного удовольствия и презрительного гнева, а мягко и неспешно, как будто пробуя на вкус Настины голосовые связки:
— Нун йэм…
Прим. авт.: слова, конечно же, хантыйские. Использован «сургутский» хантыйский диалект. С переводом придется снова подождать — скоро в сюжете появится некто, способный помочь в этом деле.
Указательный палец женщины из отражения — собственный Настин палец! — прикоснулся к лицу в районе подбородка и двинулся вверх, по губам, по правому крылу носа, правой скуле, исследуя рельеф лица.
Морозова закричала и рванулась из душевой кабины, задыхаясь от волны леденящего ужаса, затопившего легкие, будто тяжелая холодная вода зимней Оби. Ей казалось, что яркие голубые глаза так и сверлят спину взглядом из покрытого паром зазеркалья, глядя испытующе и насмешливо… Дергая дверцу, она не сразу догадалась, что делает совсем не то, надо толкать от себя, а не дергать! Ободрала пальцы, кое-как сообразила, как выйти, выломилась из душевой кабине в приступе страха…
И в течение этих нескольких томительно-жутких секунд она не переставала кричать.
* * *
Полицию вызвала, конечно, бдительная баба Лида, кто же еще! Она услышала не стихающие крики, очень точно определила их направление и с тревогой поняла, что они доносятся из квартиры этажом выше.
Полиция приехала на удивление быстро. Кстати, с бабой Лидой стражи правопорядка уже были знакомы, потому что в прошлом году она предотвратила квартирную кражу благодаря своему любопытству и привычке присматривать за всеми, кто входит и выходит из подъезда, да еще и из соседних двух в придачу.
— Ты, Настенька, вчера в домофон дверь просила подъездную открыть, голосок-то был расстроенный, это я сразу поняла. — Рассказывала соседка, гладя девушку по влажным волосам, когда наряд полицейских отбыл восвояси. — А тут… слышу… да что же это, прямо убивают, что ли?! Думаю, вдруг ворвался кто, ты же красавица, живешь тут одна, а придурков полно. Шасть в квартиру за тобой, а там все что угодно… Ой, убереги, Господи, от этого…
Настя сама не помнила, как накинула на плечи махровый банный халат и отперла дверь в ответ на громкий стук в сопровождении не менее громких мужских голосов, требующих: «Откройте, это полиция!»
— Кошмар, кошмар приснился, я задремала… — лепетала девушка.
Она постепенно приходила в себя и не могла не отметить, как первый из перешагнувших через порог людей в форме строго глянул на ее голые предплечья: присматривался, нет ли следов инъекций, так называемых «наркоманских дорожек». Морозова крепко сжимала в руке смартфон, осознав, что перед самым приходом полицейских и подпрыгивающей за их спинами испуганной бабы Лиды набрала-таки комбинацию из звездочек, нулей и «решетки», кое-как справившись с дрожащими и мокрыми от воды пальцами, всхлипывая от пережитого страха.
Как теперь оставаться в квартире? Напроситься ночевать к бабе Лиде?
«Я не шизофреник! Я не сумасшедшая!»
А если… если это все-таки какое-то психическое расстройство?! Тогда вполне объяснимо отсутствие записей о звонках в памяти смартфона, и галлюцинации, и возможность видеть то, чего не видят другие… Нашла поврежденную фотографию — вот тебе и пусковой механизм для дремавшей шизофрении! И голос чужой, рвущийся из глотки, и непонятные слова, и чужая картинка в отражении — да, Димка-сокурсник прав, нет никакого синдрома Туретта, но и синдрома выгорания, возможно, тоже нет… Может иметь место специфический диагноз, который пока никто не поставил, потому что не обследовали Анастасию Юрьевну Морозову…
— Я здесь. — Послышался из коридора хрипловатый мужской голос, который Настя тотчас узнала и немедленно подняла голову.
В каком бы она ни была состоянии, не могла не отметить, что Игорь Павлович снял ботинки и верхнюю одежду, оставшись в черных джинсах и знакомой по недавней встрече байкерской толстовке, и даже успел обуть папины комнатные тапочки, безошибочно отыскав их в тумбочке в прихожей. Вел он себя совершенно естественно и непринужденно, так, как будто пришел к старой знакомой. При всей своей подозрительности баба Лида вряд ли приняла бы его за чужака. Пришел, разделся, влез в тапочки — как дома.
