— У тебя остались ещё какие-нибудь признания, прежде чем я отвезу тебя домой? Есть коммунисты в семье? Марксисты? Свидетели Иеговы?
Он снова надо мной шутил, а это был хороший знак.
— Нет, думаю, на сегодня это всё.
— Слава богу!
Я рассмеялась. Старая Гризельда всё же была права: я действительно по уши влюбилась.
* * *
Как и перед каждым большим представлением, репетиции сегодня обещали быть долгими и изнурительными. Было всего девять утра, а я уже стояла возле станка в пуантах, разминаясь перед выходом на сцену. К концу дня ноги, скорее всего, снова будут в кровавых мозолях… Раньше Адам всегда мне с этим помогал… Я невольно задумалась о том, как он там устроился в Нью Йорке, и нашёл ли его доктор Крамер. Я надеялась, что Адаму удастся получить хорошее место в театре, и что со временем он станет знаменитым танцором, просто назло всем тем, кто его здесь притеснял. И тогда они очень пожалеют, что заставили его уехать из страны.
Гретхен «случайно» задела моё плечо, проходя мимо, и заняла место у станка впереди меня. Мы и так-то друг друга никогда не любили, но моё недавнее повышение до позиции дублёрши нашей примы, пусть я и оставалась обычной солисткой, совсем её разъярило. Она была на несколько лет старше меня и очень хорошая танцовщица, а потому она и решила, что позиция должна была стать её, так что когда я получила заветное место, её неприязнь переросла в самую настоящую ненависть.
— Аннализа, твой этот новый ухажёр — просто красавец! Неудивительно, что вы двое оторваться друг от друга не можете. Будь я на твоём месте, я бы тоже с ним на каждом углу целовалась.
Этого ещё не хватало! Увидела нас, наверное, где-нибудь у театра… Или она нарочно ходит, шпионит за мной, чтобы какую-нибудь грязь потом начальству доложить, чтобы те меня уволили, а место отдали ей.
— Не твоё это дело, что я делаю в своё свободное время, когда никто меня не видит. И я бы была очень признательна, если бы ты перестала за мной везде ходить.
— Да у меня поважнее дела есть, чем за вашим высочеством ходить. Просто вы двое были так поглощены друг другом, что вообще ничего вокруг не замечали, не то, что меня.
Пара солисток, стоящих с нами за одним станком, захихикали. Неудивительно, если Гретхен начнёт говорить ещё громче, вся труппа её услышит.
— Да не смущайся ты так, — продолжила она и повернулась ко мне, чтобы я видела её саркастичную ухмылку. — Он у тебя очень хорош. И я рада, что ты окончательно переключилась на офицеров; гораздо более правильный выбор, чем твой бывший еврейчик. А кстати, твой красавец-офицер знает, что вы с ним были почти неразлучны?
Желание поднять ногу со станка и хорошенько стукнуть Гретхен прямо по её язвительному рту становилось всё более и более непреодолимым.
— Адам никогда не был «моим». Мы жили по соседству, и он провожал меня домой, и только. И да, Генрих о нём прекрасно знает.
— Да брось ты, не огрызайся без причины. Я же просто пошутила. Так если ты теперь с твоим новым немецким ухажёром номер два, это значит, что твой первый ухажёр освободился?
Я не удержалась и фыркнула, как только это услышала.
— Забирай его, если хочешь. Вы двое идеально друг другу подойдёте.
— Вот и отлично. Потому что он уже приходил сюда пару раз и приглашал меня с ним на свидание. — Если она ожидала от меня какой-то реакции, то единственное, что я испытывала, так это облегчение от того, что этот маньяк наконец переключил своё внимание на кого-то другого. Не заметив особого разочарования на моём лице, Гретхен попробовала ещё раз. — Просто хотела убедиться, что ты не против.
— Совсем даже не против. Наоборот, я думаю, что из вас получится прекрасная пара.
«Надеюсь, он тебя придушит в один прекрасный день. У него это очень хорошо получается».
К концу дня я была настолько вымотана, что уснула прямо в машине Генриха, которую он всегда посылал за мной, чтобы я могла спокойно доехать домой. Я проснулась от чьего-то осторожного прикосновения к моему плечу — это был водитель Генриха, Ганс.
— Фройляйн Мейсснер, мы дома.
— Простите, я и не заметила, как задремала. Спасибо, Ганс.
Он вышел из машины и открыл мне дверь.
— Спасибо ещё раз, Ганс. Доброй ночи.
— Фройляйн Мейсснер, подождите! Я не смогу вас завтра забрать, герр штандартенфюрер должен уехать из города на несколько дней.
— Да? Он ничего мне не сказал.
— Приказ пришёл всего пару часов назад. По правде говоря, мы сейчас же уезжаем; он велел мне заехать за ним, как только я вас отвезу. Простите за неудобство, фройляйн.
— Ничего страшного. Я возьму такси или попрошу папу отвезти меня. Скажите, пожалуйста, герру Фридманну, чтобы за меня не беспокоился. Но куда он всё же уезжает?
Ганс опустил глаза.
— Я боюсь, я не имею права вам говорить. Это своего рода… конфидециальная информация.
Зачем я только спрашивала? Он же работает на разведку, и так всё должно было быть ясно.
— Аа, ну что ж… Я всё понимаю. Передайте ему, что я желаю ему удачи в… его деле. До свидания, Ганс.
— Скоро увидимся, фройляйн. Доброй ночи.
Он салютовал мне и уехал. Когда я открыла входную дверь своим ключом, меня чуть с ног не сбил странного вида молодой человек с растрёпанными волосами и в явно изношенной одежде.
— Простите, фройляйн.
— Здравствуйте.
Мой отец, стоявший за спиной странного гостя и провожавший его (как я поняла), похоже, был немного удивлён появлением собственной дочери на пороге.
— Аннализа! Я думал, ты позже вернёшься.
— Нет… — Я перевела взгляд с незнакомца на отца и обратно. — Ты нас не представишь?
— Это Йозеф. — Отец как-то сразу занервничал. — Он… Помогает мне с одним крайне важным делом. Йозеф уже уходит, дочка.
Йозеф, по-видимому, испытал огромное облегчение при этих словах, быстро кивнул мне и проскочил между мной и дверью на улицу.
— Папа? Что происходит?
— Ничего, родная. Как прошла репетиция?
— Хорошо. Кто это был такой?
— Я же тебе уже сказал, один из моих ассистентов. Помогает мне с делом.
— Папа, я же не дура. Ты хочешь сказать, что этот человек — студент юридического факультета?
Мой отец, явно лгавший мне прямо в лицо, только покачал головой и сказал, прежде чем направиться в свой кабинет:
— Я прекрасно знаю, что ты отнюдь не глупа. Поэтому забудь, что ты его вообще видела, и держи рот на замке.
Я уставилась в недоумении на его удаляющуюся спину. Мне казалось, или весь мир сошёл с ума?
Глава 7
Я смотрела в зеркало в личной гримерке Гизелы (как приме, ей полагалась отдельная от солисток комната), все ещё не в силах поверить, что я это сделала. Впервые в жизни всё внимание было на мне, и даже фрау Марта, которая крайне редко кого-либо хвалила, сказала, что я выступила «просто блестяще». Но ранее тем утром, когда она позвонила мне и сообщила, что Гизела подвернула ногу и танцевать какое-то время не сможет, я думала, что упаду в обморок от волнения.
