Рота пидарасов
Ха-ха-ха, то есть нет, ха-ха-ха.
У нас в училище было два корпуса: обычный, со всякой математикой, физикой и глобусом, и был секретный. Что было в секретном, я не скажу, так как давал клятву Гиппократа. А если честно, то я не помню: я очень плохо учился, вернее, совсем не учился. Все мои дивиденды были в том, что я рисовал вечные графики на все кафедры, боевые листки, стенгазеты, а по ночам – голых баб мичманам, которые потом меня подстраховывали на всех экзаменах.
Так вот в этот секретный корпус доступ был по пропускам. Такие синие ван вей тикеты, которые выдавались секретчиками по утрам и забирались в конце учебного дня. Одним из секретчиков был назначен я.
В тот день мне было безумно скучно, тоскливо, хотелось защитить Родину хоть от кого-нибудь, но подходящего никого не было. Море шумело, ветер пел, а я скучал в ожидании огромных звездюлей от командования училища: я не успел сдать в секретную часть 63 секретных пропуска! Звездюли в таких случаях были нестрашные: наряды там, общественное порицание, постановка на вид, лишение привилегий секретчиков во время больших уборок (у меня столько дел, столько хлопот, мне приказали вот немедленно явиться в секретную часть, так что вот вам моя метла, а у меня столько дел, столько хлопот!).
Я сидел с этой колодой знакомых мне уже пять лет лиц и всматривался в них. Некоторые фотографии чуть потерлись – тогда ламинации не существовало, – и мне стало как-то страшно: а вдруг их на входе в секретный корпус вахта не узнает? Ну вот стоит перед тобой курсант: лицо одно, а на фото – жопа с ушами. И я решил отретушировать хотя бы своих друзей. Карандаш «Кохинор ТМ2» заскрипел в руках, высунулся набок язык, завращались очи. Я так увлекся, что отретушировал всю роту. С удовлетворением откинулся: «Ай да я, ай да художник от Бога!»
Утром раздал всем пропуска. Меня так и не сняли с должности – я умел договариваться. Прошла неделя. Никто меня не похвалил, вообще никто моих трудов не заметил. Я ежедневно смотрел в лица сокурсников: «Ну хоть один! Ну пожалуйста!» Но нет.
После обеда меня вдруг вызывает командир роты.
Захожу в кабинет. Пунцового цвета лицо командира, нервные складки на пульсирующем лбу. Рядом сидит начальник секретного отдела. Губы поджаты. На столе лежит моя крапленая колода. И мне тут же выписали тузовый покер:
– Это что такое?
– Пропуска.
– Это точно пропуска?
– Так точно!
– А точнее?
– Так точнее!
– А вот это что?
На этих словах командир встал из-за стола, схватил несколько пропусков неудачников и сунул мне в харю.
– Это, блять, что?!
Я опустил глаза на лежащий поверх кучи пропуск в секретный корпус. На меня глянуло лицо одноклассника. Вернее, одноклассницы.
Длинные локоны тонкими прядями ниспадали на плечи, брови чуть удивленно подняты, губки застыли в маленькой обидке, глаза с томной поволокой. На шее блистал бриллиант.
– Это, блять, что такое?!
– Я хотел как лучше.
– Лучше, чем что?
– Я был уверен, что никто не заметит.
– Не заметят, как ты шестьдесят трех курсантов перерисуешь на каких-то блядей? Ты где столько времени нашел так это все скрупулезно отрисовывать? Я тебя сгною на тумбочке! Она к твоей жопе так прирастет, что ты кентавром станешь! Я на тебе на парадах скакать буду с военно-морским флагом!
– Нарисовано неплохо, – прокомментировал ситуацию начальник секретной части.
Командир повернулся к нему, превратившись за секунду из виноватого в обвинителя:
– А мне теперь что делать?
– Ну… тут уже наша промашка. За неделю ни один пропуск не был выявлен. Вахта работает спустя рукава, курсанты вообще в пропуска не заглядывают. Будем с этим работать. Будем.
– А с этим что делать? – перст воткнулся мне в солнечное сплетение, туда, где гюйс соединяется с фланелью.
– Наказать мы его не можем в такой ситуации – сами понимаете, такое оглашать нельзя. Но чтобы такого больше не было! Товарищ командир роты.
Когда секретный начальник ушел, командир объявил построение роты.
Когда все выстроились, он вывел меня на середину:
– Раздайте курсантам секретные пропуска!
– Есть!
– Сейчас у нас будет серьезный разговор о бдительности!
И я стал раздавать каждому в руки пропуск.
– Бля!
– Аха-ха-ха-ха!
– А я ниче так!
– Бусы как у продавщицы овощного!
– Ну ты и дура тут!
– На себя посмотри, шлюха!
Командир стоял и молча смотрел на нас, переводя взгляд с одного на другого.
– Рота пидарасов! – плюнул на плац и огромными шагами скрылся в провале ротного помещения.
Откуда-то справа морским бризом в висок ударил аромат «О’Жён» – мужского одеколона для вас, а может быть, для него.
Животные упоротые
Лейтенантом я получил квартиру в бараке. Ну такой барак на четыре семьи: с одной стороны две квартиры и с другой. Стенки были покрыты вечно пачкающей штукатуркой.
В принципе, эта штукатурка и была стенками. Можно было с соседями в крестики-нолики играть: ты им крестик, а они тебе нолик с той стороны выдавливают.
И тут ко мне жена приезжает. А я уже полгода без. И началось. Ну что там может в двадцать четыре года начаться? Там кончиться никак не можется: раз за разом, курить во время секса приходилось – не успевал до кухни добегать.
А за стенкой жила тетка такая нонномордюковская. Только с зоны откинулась, за убийство сидела. В части меня каждое утро подкалывали:
«А ты чего на построение пришел? Тебя тетя Света еще не зарубила?» Оказывается, мои предшественники, жившие в этом бараке, срочно съехали оттуда – тетя Света в них топор метнула и с ножом набросилась. Поэтому мне и досталось свободное жилье. А то.
