Как мучимую грудь блудницы очень дряхлойЦелует и сосет развратник и бедняк,Восторги тайные, спеша, воруем такИ выживаем их, как померанец чахлый…[13]
– Остановите меня, если услышали достаточно.
– Да, с меня хватит.
Однако доктор Лэтэм не прекращает показ изображений: еще одна фотография, потом еще.
– Жасмин Диксон, живот был вскрыт, как описано в стихотворении «Туша». Имани Андерсон, голова была жестоко обрита, как в стихотворении, в котором Бодлер сравнивает локоны своей любовницы с «черным океаном горящей Африки». Прешес Коулмен – проткнутая селезенка. Энни Вашингтон – то же самое. Бодлер написал на эту тему несколько стихотворений под названием «Хандра», а ведь это только те, кого нашли, помните. – Она нажимает на кнопку пульта, и экран милосердно темнеет. – Затем, после того, как четыре года назад Патрик женился на Стелле, убийства прекратились.
– С чего бы это? – спрашиваю я, больше чтобы отвлечься от того, что только что видела.
– Возможно, он пытался быть хорошим. Возможно, Патрик влюбился, или, не исключено, что он просто стал лучше. В любом случае, отсутствие убийств, совпадающих с крупным событием в жизни Фоглера, – еще одна тонкая нить, связывающая его с этой серией. – Доктор Лэтэм наклоняется вперед, и ее глаза пылают. – Дело не только в поимке убийцы Стеллы Фоглер, Клэр. Речь идет о поимке социопата. Вот почему я говорю, что это опасное дело.
– Что именно я должна буду сделать?
– Очень сложно сказать. Могу только сказать, кем вы должны быть.
– Придется импровизировать. – Я чувствую, как учащается мой пульс.
– Да, за исключением того, что в этой пьесе мертвые тела не встанут и не поклонятся, когда все закончится. Пожалуйста, поймите, Клэр: вам придется доверять мне больше, чем любому режиссеру или преподавателю по актерскому мастерству, с которыми вы когда-либо работали. Откровенно говоря, у меня все еще есть серьезные сомнения на ваш счет.
– Вдруг все только совпадение и Патрик невиновен?
Я все еще пытаюсь соединить ужасные фотографии доктора Лэтэма с веселым, интеллигентным ученым, которого я встретила в том баре.
– Может быть. Но мы должны все время обдумывать наши дальнейшие действия, как будто он и есть преступник. Это единственный способ оставаться объективными. Впрочем… вот что я вам скажу. Я начала работать над этим делом более шести лет назад – задолго до убийства Стеллы, и большую часть времени была убеждена, что Патрик Фоглер – наиболее вероятный убийца.
20
После бессонной ночи, полной ужасов и сомнений, я снова в кабинете доктора Лэтэм. Я сижу за ее столом и просматриваю бумаги. Доктор Лэтэм стоит надо мной и пристально смотрит. Бумаги с подтверждением. Десятки бумаг.
Отказ от ответственности за травмы. Разрешение на наблюдение. Соглашение о конфиденциальности. Отказ от личной жизни. И бланки о бланках. Формы, которые говорят, что я понимала, что делала, когда подписывала все эти формы. Формы, которые сообщали, что я добровольно дала согласие, понимая, что это задание может испортить мою жизнь, здоровье и психическое состояние.
Я быстро подписываю документы, почти не читая. Ставлю инициалы на каждой странице и даты, там, где требуется.
– Добро пожаловать в учебный лагерь, солдат. Теперь твоя задница – моя, – рычит доктор Лэтэм.
Это худшее из выражений Дензела Вашингтона[14], которое я когда-либо слышала, но оно эффективно. Я не могу выдавить из себя улыбку.
Тренировка продолжается в другом конференц-зале, глубоко в недрах здания.
– Давайте посмотрим на пару монстров, – спокойно говорит доктор Лэтэм. Она нажимает кнопку на пульте, и свет гаснет.
Она расхаживает взад и вперед, закрывая лицо на экране.
