Он плотно сжал губы и, не говоря больше ни слова, вышел.
Энн была потрясена. Никос приоткрыл завесу, которую она полуосознанно предпочитала не поднимать. Догадывалась, что под ней скрывается, и не хотела видеть. Но это зло существовало. Неизгладимо. Пороча память сестры.
Неудивительно, что он так сильно ненавидел ее.
Эти мысли не отпускали, преследовали ее. Она пыталась заглушить их, но они возвращались снова и снова.
Она старалась отвлечься. Помогала предсвадебная суета. Сначала Энн занималась с Ари, потом знакомилась с семьей Тины, потом обедала в большой компании. Всеобщее внимание сосредоточилось на Тине, так что легко было оставаться в стороне и уделять внимание Ари.
Следующий день проходил почти также. Вилла казалась очень многолюдной. На ланч приехал Сэм, и Ари попал в свою стихию. Он представлял Сэма тем родственникам Тины, которые впервые видели жениха:
— Это доктор Сэм. Но не такой доктор, который лечит, когда животик болит. Он доктор для старых вещей. Очень старых. Старше, чем йа-йа.
Конечно, это вызывало дружный смех у всех, включая миссис Теакис. Она, как и предполагала Энн, была исключительно радушной хозяйкой. И ее сын тоже — приветлив, искренне любезен, никакой заносчивости и высокомерия. В нем не видно было богатого человека, который снисходительно общается с родственниками своих служащих.
Энн поймала себя на том, что она исподтишка наблюдает за Никосом. Он разговаривал, улыбался и смеялся свободно и раскованно, и почему-то ей было больно это видеть.
Она специально старалась держаться незаметно, не вызывать к себе интерес, не переключать на себя разговор. Но в какой-то момент к ней обратилась мать Тины:
— Для Тины большое облегчение, что вы здесь. Отвлечете внимание Ари, когда она уедет.
— Тине не стоит сильно волноваться. Ари привыкнет к ее отсутствию. В отличие от взрослых дети в его возрасте легко привыкают к новым обстоятельствам.
— Надеюсь, вы правы, — с сомнением сказала женщина.
Энн хотелось успокоить ее:
— Моя мама умерла, когда мне было четыре — возраст Ари. Я почти ничего не помню о ней и, уж конечно, о ее смерти. Все мои «воспоминания» — это рассказы сестры. Карла — мать Ари — перенесла все очень тяжело. Ей было девять.
— Как это горько! И, конечно, для вашего отца.
— Его с нами не было. Он ушел, когда я родилась.
— Боже, какой ужас! Две маленькие девочки остались одни. Что же с вами было?
Эту тему Энн предпочла бы не обсуждать. Но в матери Тины была столько сочувствия и симпатии, что она кратко ответила:
— Нас отдали в семью. Нам очень повезло, что нас с Карлой не разлучили. Так часто случается, когда детей устраивают в семьи.
— Должно быть, вы с сестрой были очень близки?
— Да.
Энн больше нечего было сказать. Она посмотрела в сторону и увидела, что на нее внимательно смотрит Никос. Со странным выражением лица. Она быстро отвернулась. В этот момент, к ее облегчению, миссис Теакис заговорила на другую тему.
В день свадьбы Тины было тепло и солнечно. Вилла и дивные сады вокруг смотрелись сказочно. Гражданскую церемонию регистрации брака проводили в Махосе городские власти. После этого Тина и Сэм вернулись на виллу. Венчание по канону англиканской церкви проходило в сооруженном на большой террасе просторном бельведере. К англиканской церкви принадлежали семьи Тины, Сэма и их друзей, также как и семья Теакисов. Венчал дядя Сэма.
Энн сидела рядом с миссис Теакис, держа на коленях прелестно одетого маленького Ари. С другой стороны оказался Никос — менее удачное соседство. Она старалась держаться от него подальше, но само его присутствие давило, она ощущала это всю церемонию. Но иногда, несмотря на это давление, зрелище поглощало ее. Красота действа и просветленные лица молодой пары, любовь и счастье, отражавшееся в глазах обоих, трогали и умиляли. И теплые слезы радости к концу церемонии уже не удавалось сдерживать. Энн старалась незаметно промокнуть их пальцем. Потом ей тихо вложили в руку шелковый платок.
— Мама и Эфимия лучше подготовились, — прошептал на ухо тихий голос.
Энн посмотрела на пожилых женщин. Никос был прав — обе не пытались скрывать растроганности, спокойно прикладывая платки к глазам. Переводя глаза на молодых, Энн увидела лицо Никоса. Трудно было назвать чувство, с которым он смотрел на Тину и Сэма, но явно это было приятное чувство. Ощутив ее взгляд, он повернулся к ней с тем же выражением.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Свадебный прием был роскошным. Все были в вечерних нарядах, и Энн пришлось надеть платье Карлы, хотя она предпочла бы быть в другом. Посмотрев на себя в зеркало, она осталась довольна: волосы уложены в низкий пучок на шее, красивое эффектное платье. Она выглядит великолепно.
Мрачные ассоциации она постарается игнорировать.
Так же как и их виновника.
С момента приезда семьи Тины Энн старалась быть в стороне, следить за Ари. Никос был занят гостями. После продолжительного обеда пришло время танцев под звездами. Ари, уже сонный, очень хотел танцевать, и Энн, улыбаясь, протянула ему руки. Он важно вел ее, вытянув ручки вверх и сосредоточенно считая «раз, два, три». Они приблизились к Тине, которая танцевала — Энн слишком поздно это поняла — с Никосом, а ее муж танцевал с кем-то из гостей.
— О, Ари, с тетушкой Энни танцуешь, а со мной нет! Я ревную!
Ари немедленно оставил Энн.
— Тина следующая, — объяснил он и направился к своей няне.
Тина отошла от Никоса и обняла Ари. Энн двинулась в сторону, но ее остановили, сжав запястье.
— Полагаю, мы должны меняться партнерами, — сказал Никос, обняв ее за талию.
Все произошло моментально, она не могла освободиться, не привлекая всеобщего внимания. Да еще сейчас, на свадьбе Тины. Но она напряглась, застыла. Это раздражало Никоса — видно было по его потемневшим глазам, сжавшемуся рту. Она не будет обращать на это внимание. С какой стати? Главное — не смотреть на него. Не смотреть.
Бесполезно. Каждая клеточка ее тела стонала от его близости, от тепла его тела, от твердой руки на ее спине. Он двигался с той же летящей грацией, которую она видела, когда он танцевал в таверне — в ту ночь, когда соблазнил ее…
И сейчас, как тогда, была музыка, пьянящая музыка, магия танца, волшебство прикосновений и крепкая, властно ведущая рука на спине, а в воздухе было разлито что-то дурманящее…
Снова воспоминание о блаженстве…
О боже!
Как долго продолжался этот танец, неизвестно. Она выпала из времени. И не только из времени — из действительности. Реальность того, что произошло между ней и Никосом, постыдная реальность того, что он думал о ней, горькая реальность ненависти к нему — все испарилось. Пока звучала музыка, действительность пропадала. Оставалось колдовское очарование — плыть в его объятиях, тонуть в этом восхищенном взгляде.
