Мария Карлотта протянула руку к телефону. Набрала римский код, затем телефон сводного брата. Пьетро, судя по голосу, был изрядно пьян.
— Ты опять взялся за старое? — спросила Мария Карлотта, зная о слабости брата.
— Сестренка! — В голосе Пьетро звучала нежность.
Между ними было двадцать лет разницы, и Мария Карлотта относилась к нему скорее как к отцу.
— Пьетро, у меня все очень плохо, — призналась она.
— Позволь тебя обрадовать, я в аналогичной ситуации.
Девушка рассмеялась сквозь слезы.
— Я знала, кому позвонить, можем основать общество неудачников.
— Вот такая ты мне больше нравишься.
Пьетро Ровести, возглавив издательство, очень быстро вывел его на первое место в Италии и на одно из первых в Европе, однако реализовать колоссальные проекты ему не удалось: компаньоны, стремящиеся лишь к сиюминутной выгоде, не поддержали его романтических идей и при первых же трудностях покинули его, как крысы — тонущий корабль. За несколько лет он потерял все, даже семью, поскольку жена после краха издательства, забрав детей, ушла от него. Но ему хватило сил начать все сначала.
— Мама продает дворец, — сказала Мария Карлотта. — Мы остались без гроша.
— Ничего удивительного! Будь у твоей матери душа, она и ее бы проиграла в казино.
Пьетро терпеть не мог Соню Бренна, вторую жену своего отца, однако это не мешало ему питать искренние братские чувства к Марии Карлотте, он всегда о ней беспокоился — уж слишком она была ранима и беззащитна, жизненные неурядицы становились для нее настоящей трагедией.
— Пьетро, что со мной теперь будет?
— Не надо так переживать, сестренка, — с благодушием подвыпившего человека успокоил ее Пьетро, — но это не телефонный разговор. Давай повидаемся в ближайшие дни и все хорошенько обсудим, идет?
— Я жду ребенка.
— Это точно, ты уверена?
— Абсолютно точно.
— А Макси знает об этом?
— Пока нет, он уехал.
— Подожди его приезда.
— Я тебя не задерживаю?
— Нет, но давай все же отложим этот разговор, а то сегодня мы оба не в форме.
— О'кей, братишка, — заторопилась Мария Карлотта, чувствуя, что разговор начинает утомлять Пьетро. — В любом случае благодарю за моральную поддержку.
Положив трубку, Мария Карлотта выдвинула ящик письменного стола и достала сигарету с травкой. Сев на диванчик возле окна, она закурила. Первая же затяжка обожгла грудь, но в голове появилась легкость, настроение начало улучшаться.
— Мария Карлотта, тебе ничего не нужно? — послышался из-за двери голос старушки Силии.
— Нет, спасибо, все в порядке, — ответила девушка, выпуская из себя терпкий, пахучий дым.
Она подумала о Макси, о его студии в мансарде старинного дома за мостом Академии. Ей захотелось пойти туда и там ждать возвращения любимого. Дворец больше не был ее домом, он останется в прошлом, к которому нет возврата, а студия Макси — это настоящее и будущее, это мужчина, которого она любит, и ребенок, который должен родиться. Забытая сигарета догорала в массивной пепельнице. Мария Карлотта надела пальто и вышла из спальни.
Почти всю дорогу она бежала и, лишь влетев без передышки на пятый этаж, перевела дух. Дверь была заперта всего на один оборот, и, отпирая ее своим ключом, она подумала с нежностью о Макси: «Этот наивный дурачок считает, что воры такие же джентльмены, как и он».
В студии пахло фотореактивами и одеколоном Макси. Запах одеколона ощущался все сильнее по мере того, как она на ощупь продвигалась к ширме, за которой стояла кровать. Постепенно привыкнув к темноте, она уже различала предметы, тем более что из широких окон лился яркий лунный свет.
Хотя Макси и обещал ей позвонить, когда вернется, Мария Карлотта решила ждать его здесь, в студии, в доме их будущего ребенка. Для Макси ее беременность будет настоящим сюрпризом, ведь пока не были готовы анализы, она, не уверенная на сто процентов, ничего ему не говорила. Обогнув ширму, она увидела их широкую постель, а на ней… Макси. Его обнаженное тело, которое она так любила, белело в лунном свете на темной простыне, его длинные светлые волосы разметались по подушке. Рядом с Макси лежала красивая обнаженная мулатка. Ее черные, как виноградины, расширенные от удивления глаза неподвижно смотрели на Марию Карлотту.
— Что тебе нужно? — зло, с жестким американским акцентом спросил Макс, глядя на нее.
— Я… я хотела сделать тебе сюрприз… — растерянно пролепетала Мария Карлотта.
— А вышло, что сюрприз преподнес тебе я, — усмехнувшись, сказал Макс.
Долгие месяцы привыкала она к его акценту, к его вульгарному сленгу, к его циничным шуткам, но она не знала, что он способен на предательство. Он обманул ее, он любил другую женщину в их постели, где она зачала от него ребенка, ребенка, который уже живет в ней. От стыда ее бросило в жар, она готова была сквозь землю провалиться.
— Почему ты так поступил? — еле слышно спросила она.
— Мне захотелось, — вызывающе ответил он и добавил холодно и грубо: — Раз уж так вышло, что ты меня застукала, тем лучше, можно будет обойтись без объяснений. Нам было хорошо с тобой, но все кончилось. Как говорится, поезд дальше не пойдет, просьба освободить вагоны, так что привет. — И Макс встал, надевая халат.
Она знала, что такое предательство, но не знала, что на предательство способен Макс. Почти теряя сознание, она покачнулась и начала падать назад, на ширму, которая с грохотом опрокинулась на пол прежде, чем она поняла, что случилось. Она не помнила, как выбежала из студии, спустилась по лестнице, очутилась на пустынной, залитой лунным светом улице…
ГЛАВА 3
Пьетро Ровести снял очки в массивной черепаховой оправе и провел ладонью по глазам, воспаленным от усталости и большого количества выпитого бурбона. Потом положил очки на письменный стол и в изнеможении откинулся на спинку кресла.
Эти несколько дней были просто сумасшедшие. Французы, которые должны были принимать участие в финансировании его новой театральной работы, в последнюю минуту отказались, предоставив ему в одиночестве решать все экономические проблемы. Критики, которых он пригласил на генеральный прогон, лишь пожали плечами и с сочувственными улыбками молча разошлись. Постановка, стоившая ему нескольких месяцев жизни и больших денег, провалилась еще до премьеры. Хорошо, если ему удастся окупить хотя бы треть вложенных средств. А ведь казалось, неплохая идея — инсценировать «Милого друга» Мопассана в современном ключе, переселив персонажей в сегодняшний Рим с его проблемами.
Режиссером была Жасмин де ля Рош, известная своими постановками классики и злободневными социальными спектаклями. Пьетро надеялся, что ей удастся вдохнуть новую жизнь в героев великого романа.
