Они сели за ближайший свободный столик, наслаждаясь местами на самых удобных диванчиках, и заказали четыре шоколада. Мистраль достала свой альбом для рисования и начала делать какие-то быстрые наброски.
— Ты хорошо рисуешь… — заметила Электра, глядя, как кончик карандаша постепенно превращает безликий белый лист в изображение зала, который их окружает.
Мистраль не ответила, сосредоточившись на своем наброске.
Шенг фыркнул. Он поставил рюкзак под стол и крепко придерживал его коленями.
— Думаю, надо у кого-нибудь спросить, — через некоторое время предложила Электра. — А то мы ничего не узнаем.
— И что ты хочешь спросить? — сухо уточнил Харви.
— Мы в тупике.
— Извините… — обратилась Электра к официанту, который принес им шоколад.
— Электра, нет, — тихо сказал Харви, пытаясь ее остановить.
Но было слишком поздно.
Девочка показала клетчатый зонтик и спросила:
— Один человек оставил нам это. Он ваш?
Посмотрев на зонтик, официант очень сильно удивился.
— На самом деле да, — ответил он. — Мы называем их «зонтиками на всякий случай». Этот синьор сказал вам, как он называется?
— Нет, — призналась Электра. — Мы надеялись, что вы знаете.
— Он был странным, — вмешался Шенг, — с белой бородой и безумными глазами.
Мистраль перевернула листок в своем альбоме и начала быстро набрасывать новый рисунок.
Официант взял в руки зонтик:
— Когда вы с ним повстречались?
— Вчера.
— Это был достаточно высокий человек, с седой бородой, одетый в темный плащ, — уточнил Шенг, рисуя руками в воздухе.
— Примерно такой, — заключила Мистраль, показывая рисунок.
— А! — воскликнул официант. — Так это профессор!
— Профессор?
Официант энергично кивнул:
— Один из наших самых любимых клиентов. Вчера он растерялся из-за снегопада и не знал, как вернуться домой. Он замечательный человек, но немного не в себе, как все ученые. Меня не удивляет, что он попросил вас вернуть за него зонтик. Это уже чудо, что он не потерял его где-нибудь. Вы его ученики?
— Не совсем… — пробурчал Шенг.
— Он приходил вчера? — осведомилась Электра.
— Естественно. Он каждый день приходит. Кстати… — Официант посмотрел на часы. — Нет, еще рано. Будем надеяться, что до четырех никто не займет его столик.
— Какой столик? — уточнила Электра.
— Вон там, в глубине слева, перед ограждением, — ответил официант, указывая рукой на него.
Ребята повернулись посмотреть на столик, и он продолжил:
— Профессор приходит каждый день и садится на свое обычное место, вон там. И если кто-нибудь сидел, он мог стоять над ним молча, пока тот, кто занял его место, не возмутится и не уйдет.
— А что он преподает? — растерянно спросила Мистраль.
— Вот этого я не знаю. Более того: может быть, он даже не профессор. Он просто всегда носил с собой книги.
— И?..
— Он сидел и читал их за своим столом, спокойно. Так могло длиться по нескольку часов. Если люди начинали толпиться вокруг, то он отгонял их. А вот детей никогда не трогал. Он принимался рассказывать им истории. Историю Древнего Рима и императоров. Рассказывал о Цезаре, о Нероне…
— Нерон — это кто? — спросил Шенг.
— Если подождешь до половины пятого, можешь сам спросить у профессора, — ответил официант.
— Боюсь, это будет трудно, — цинично заметил Харви.
— Нерон — это проклятый император Рима, — сказала Электра. — Он вошел в историю, потому что поджег город… хотя, может быть, это всего лишь легенда.
— Мило, — отозвался Шенг.
— Нет. Он ни для кого не был милым, — сказала Электра. — После его смерти его дом был разрушен, статуи разбиты, а его лицо стерли со всех памятников.
— Правильно. «Даннация мемориа», как говорил профессор, — вмешался официант, который, кажется, неплохо разбирался в этом вопросе.
— «Стереть из памяти» на латыни, — пояснила Электра своим друзьям. — Как если бы его никогда не существовало.
— Как и профессора, — вполголоса заметил Шенг.
Официант вернулся к клиентам. Как только он скрылся в другом зале, ребята бросились к столику профессора.
Он был круглым, на два места, со столешницей из светлого мрамора и тремя деревянными ножками. Рядом стояли два мягких стула, обтянутых красным бархатом.
— Интересно, была ли какая-то причина, по которой он всегда садился именно здесь? — спросил себя Харви, осматриваясь. — Например: отсюда отлично видно весь бар и вход.
— Никто не может подойти к тебе сзади, — предложил Шенг.
— Одно из самых тихих мест в зале, — добавила Мистраль.
— Но, помимо этого, ничего особенного.
— И на стенах ничего такого… — заметила Электра. — По крайней мере… кажется.
Мистраль осмотрелась в поисках какого-нибудь указания.
— Дай я сяду на твое место, — предложил ей Шенг, резко вставая со стула.
В этот момент он задел локоть девочки и уронил на пол ее альбом и карандаши.
— Ой, извини! — Шенг наклонился, чтобы поднять их, но в тот же миг застыл от изумления.
— Хао! — воскликнул он. И снова: — Хао!
Он протянул Мистраль ее альбом, встал на колени под столом и сказал:
— Смотрите! Здесь внизу надписи и… А это что такое?
— Что? — спросил Харви, вставая на колени рядом с ним. — Вот это да…
Доска, на которой лежал мрамор, покрыта строками непонятных букв, цифр и значков. На ней практически не осталось свободного места. Среди этого безумного текста какая-то узкая и длинная вещь приклеена к доске двумя полосками скотча.
Шенг оторвал одну, затем другую полоску скотча.
— Вот, — удовлетворенно заключил он.
И выложил на мраморную столешницу пластиковую карточку-пропуск, на которой написано:
ГЕРЦИАНСКАЯ
БИБЛИОТЕКА
улица Грегориана, 30
Научный зал — 4 зал
Альфред Ван дер Бергер
Рим
— Ну и ну!.. — удивленно воскликнул Харви.
Электра провела рукой по пластиковой карточке, как будто хотела убедиться, что она на самом деле существует.
— Значит, профессора зовут Альфред Ван дер Бергер? — задумчиво произнесла она.
— Очень приятно, — ответил Шенг.
