– Зачем? – Казалось, что Динь охватил смертельный ужас.
– Затем, что мы сейчас находимся на месте преступления. И скоро сюда прибудут офицеры для сбора улик. Кроме того, я не могу оставить вас здесь одну после всего того, что случилось. – Тут Томас вытащил свой мобильный и попросил Динь продиктовать номер ее матери.
– Но Ма заставит меня… – пыталась протестовать девушка.
– Я все ей объясню, – прервал он ее. – Она не будет сердиться. Никто не будет сердиться на вас, Динь.
– Я не хочу домой. Умоляю, не отправляйте меня домой!
– Это ненадолго, пока эксперты не соберут все улики. Обещаю, что ваша мама поймет все как надо. – Он ввел номер мобильного и, пока слушал гудки, сказал Динь: – Я обязательно объясню ей, что все, что произошло здесь сегодня, не имеет к вам никакого отношения. – Линли подождал, пока ему ответил женский голос, а потом прикрыл трубку рукой и добавил: – Но это будет неправдой, не так ли, Динь? И то, что я скажу вашей маме, когда она за вами приедет, будет зависеть от того, что вы расскажете мне после того, как я закончу этот звонок.
Конечно, это было нечестно – ставить условия девочке, находящейся в таком состоянии. Но честная игра давно осталась где-то за горизонтом и пребудет там до тех пор, пока он не доберется до сути всего, что произошло в Ладлоу после декабря прошлого года.
Томас заверил мать Динь – которую звали, как оказалось, миссис Уэлсби, а не миссис Дональдсон, – что, хотя с ее дочерью всё в порядке, в доме, в котором она живет в Ладлоу, произошло нечто, что требует, чтобы ее на пару дней забрали домой. Не смогла бы миссис Уэлсби приехать как можно скорее? Сама Динь поговорить с ней не сможет, потому что ее сейчас нет. Но она будет ждать приезда мамы.
Закончив разговор, Линли посмотрел на Динь.
– А теперь расскажите мне о завершении осеннего семестра, о празднестве и о том, что случилось после него.
Королевская больница Шрусбери
Пригород Шелтона, Шропшир
До больницы им удалось добраться так быстро лишь потому, что Кловер организовала патрульную машину. Она нашла офицера, согласившегося мчаться по дороге так, будто его преследовал сам дьявол, с включенными сиренами и проблесковыми маячками. Притормозил он только у входа в отделение неотложной медицины, где они выбрались из машины и направились к дверям.
– Мой сын, – сказал Тревор женщине, сидевшей за стойкой в приемном отделении. А когда она не сразу обратила на него внимание, грохнул кулаком по стойке и повторил: – Где мой сын?
Потом рядом с ним оказалась Кловер, и краем глаза он увидел, что она держит в руке свое полицейское удостоверение. На ней была форма, так что это казалось лишним. Но когда Кловер произнесла: «Заместитель главного констебля Кловер Фриман. На нашего сына напали в Ладлоу», на них сразу же обратили внимание. Приемный покой встал по стойке «смирно».
– Джордж, тот коп все еще у тебя? – спросила женщина в телефонную трубку. – Тут подъехали родители того парня… Имя? Как вас зовут? – переспросила она у Кловер.
Та посмотрела на нее таким взглядом, будто хотела сделать ей замечание, потому что уже назвала свое имя и должность.
– Кловер Фриман. Тревор Фриман. Нашего сына зовут Финнеган, – сдержавшись, повторила она.
– Фриман, – повторила женщина в трубку. – Хорошо, я им скажу. – Она повернулась к Кловер: – Сейчас сюда спустится офицер и поговорит с вами.
– А почему мы не можем его увидеть? Что с ним случилось?
Тревор хорошо понимал паническое состояние жены. Кловер прекрасно знала, что если к родственникам выходит офицер, чтобы «поговорить», значит, дело пахнет керосином.
Ждать им пришлось не больше двух минут, но время для них замедлилось, как в ночном кошмаре. А потом появился человек, которого он никак не ожидал увидеть в больнице. Это была женщина по фамилии Хейверс, детектив-сержант из полиции Метрополии. В руках у нее был блокнот, словно она собиралась снимать с них показания, чего – Тревор это знал – Кловер ни за что не допустила бы.
– Он жив, – сообщила она, подойдя. Тревор был так благодарен ей, что испугался, что у него сейчас подогнутся колени.
– Что случилось? – спросила Кловер. – Он сильно пострадал?
– Не знаю, насколько серьезны его травмы. – Казалось, что сержант старается говорить с ними, как можно более тщательно подбирая слова. – Что же касается произошедшего, то это похоже на типичное незаконное вторжение. Мой командир сейчас с девушкой, которая первая сообщила об этом, и там еще один полицейский.
– Газ Раддок? – уточнила Кловер.
Хейверс нахмурила брови – казалось, что она не только не ожидала этого вопроса, но он показался ей слишком изобличающим.
– Нет, не Раддок, – ответила она. – Это патрульный офицер, которого вызвали из центра. Я говорила с другим парнишкой – с соседом по дому. Вы ведь его знаете, да? По его словам, на него напал какой-то мужик, размахивавший то ли кочергой, то ли металлическим прутом, он точно не знает. Паренек считает, что преступник проник в дом через парадную дверь, которая была не заперта.
– Боже! А почему они не заперли эту гребаную дверь? – воскликнул Тревор.
– Дети. Да. Так вот, это было вторжение в классическом понимании этого слова. Юноша, – тут Хейверс заглянула в свой блокнот, – его зовут Брюс Касл. Он вышел из комнаты в туалет, а этот мужик стал размахивать своей кочергой прямо перед ним. Парень инстинктивно поднял руку, чтобы защититься, и получил по полной. Рука оказалась раздробленной. Он закричал вашему сыну, чтобы тот позвонил в «три девятки», но прежде чем это произошло, ворвавшийся был уже в спальне Финнегана и напал на него. – Сержант подняла голову вверх, и на мгновение Тревор решил, что она уже закончила. Но Хейверс внимательно осмотрела их и добавила: – Брюс сказал, что мужик кричал что-то о том, что его дочь подпоили, а потом раздели и изнасиловали…
Из всего этого Тревор услышал только слово «изнасиловали». Он посмотрел на Кловер. В голове у него раздался какой-то шум, и десятки разрозненных фактов вдруг встали на свое место. Так вот что старалась скрыть Кловер… Именно об этом она узнала двадцать шестого февраля. Это действительно требовало интенсивного перезвона между ней и Раддоком. И с тех пор она пыталась с этим бороться.
Тревор вернулся к действительности как раз вовремя, чтобы услышать, как Кловер говорит: «…о своей дочери? Значит, преступник был взрослым человеком? Брюс смог описать его?»
– Довольно подробно. Думаю, что он его опознает, когда мы его возьмем.
– Вы знаете, кто это был, – резким голосом произнесла Кловер.
Какое-то время Хейверс молчала, как будто оценивая тон ЗГК.
– Так как мужик кричал об изнасиловании своей дочери, думаю, что, узнав имя дочери, мы узнаем и имя нападавшего, – сказала она наконец.
– Вы что, хотите сказать, что мой сын… что наш сын… – начал Тревор, взяв себя в руки.
