Ознакомительная версия. Доступно 40 страниц из 200
– Ох! Боюсь, что подумаю об этом – и вспыхну как спичка!
– Тогда лучше отвезти тебя домой.
– Да, пожалуй, так будет лучше. Я ужасно счастлива – и так будет всегда – и пылаю страстью… к тебе, к Брайану. Так хочется побыть женщиной с французской открытки… в лесу, посреди бела дня.
– Морин, попробуй уговорить Брайана. Я пробуду здесь до второго августа 1926 года.
– Хорошо… там посмотрим. А мне бы так хотелось! – Она помолчала. – А можно мне рассказать ему? О том, кто ты, откуда явился и что предсказал?
– Морин, говори кому хочешь. Тебе не поверят.
Она вздохнула.
– Наверное. К тому же, если Брайан поверит, что жизнь его предопределена, он может забыть об осторожности. Я горжусь, что он будет сражаться за нас, но не хочу, чтобы он рисковал понапрасну.
– Я думаю, что ты права, Морин.
– Теодор, у меня голова пухнет от того, что ты наговорил мне. Теперь я знаю, кто ты. Значит, и страна не твоя, и война не твоя – так почему же ты записался в добровольцы?
Лазарус немного поколебался, но потом сказал правду:
– Я хотел, чтобы ты гордилась мной.
– О!
– Конечно, это не моя страна. Но она твоя, Морин. У других мужчин другие причины, а я буду воевать за Морин. Не затем, чтобы «принести миру демократию», – эта война закончится ничем, хотя союзники победят. Я буду воевать за Морин.
– О! Я снова плачу – ничего не могу поделать.
– Немедленно прекрати!
– Да, мой воин, да, мой Лазарус. А ты вернешься? Ты ведь и об этом должен знать.
– Что? Дорогая, не беспокойся обо мне. Люди много раз пытались убить меня самыми разными способами, но я пережил всех покушавшихся. Я как тот самый старый кот, который в случае опасности всегда успевает вскарабкаться на дерево.
– Ты не ответил мне.
Он вздохнул.
– Морин, я знаю, что Брайан вернется домой, – это отмечено в анналах Фонда. Он доживет до глубокой старости, но не спрашивай, в каком возрасте он умрет, – я не отвечу. Как не скажу, сколько тебе отпущено судьбой. В будущее лучше не заглядывать. Теперь обо мне. Я не могу знать своего будущего, этого нет в записях. И не может попасть туда, пока я жив. Могу только сказать, что для меня эта война не первая, а где-то пятнадцатая. Во всех предыдущих мне удавалось уцелеть, и им придется очень постараться, чтобы убить меня на этот раз. Любимая, я твой воин и буду убивать гансов ради тебя, а не для того, чтобы они смогли убить меня. Я постараюсь сделать все, что могу. И не собираюсь откалывать номера, чтобы заслужить медаль. Это не для старика Лазаруса.
– Значит, ты не знаешь.
– Не знаю. Но я обещаю, что не буду высовываться из траншеи без надобности. И не стану прыгать в немецкий окоп, не бросив туда прежде гранату. И постараюсь не принять живого немца за мертвого – я сперва удостоверюсь, что он мертв. Я не против потратить пулю на труп, особенно если он только притворяется трупом. Я старый солдат, а старым солдатом можно стать только в одном случае: если ты пессимист. Я знаю все эти фокусы, дорогая. К тому же я успокоил твои тревоги относительно Брайана, так что глупо беспокоиться еще и обо мне. Не надо!
Она вздохнула.
– Постараюсь. Если ты повернешь направо, мы можем доехать до проспекта, а затем через Линвуд к Бентону.
– Я довезу тебя до дома. Давай лучше поговорим о любви – зачем нам война? О нашей девочке Нэнси… Фонд уже ввел правило беременности в первом браке?
– Боже! Ты же все-все знаешь.
– Можешь не отвечать. Это дело Нэнси. Если Джонатан уйдет на войну, а я не знаю, уйдет или не уйдет, – можешь быть уверена, что яйца ему там не отстрелят. Я просмотрел в анналах все записи о потомках твоих детей, но не стал забивать голову датами их рождения… У Джонатана с Нэнси родится много детей. А значит, он либо вернется – либо вовсе не попадет на фронт.
– Это утешает. И сколько же у них будет детей?
– Экая любопытная девчонка! Да у тебя самой их еще будет достаточное количество, бабуся. Я не стану отвечать на этот вопрос. И о правиле беременности я не спрашивал.
– Это будет наш секрет, Лазарус.
– Лучше зови меня снова Теодором. Мы вот-вот приедем.
– Да, сэр штаб-сержант Теодор Бронсон, ваша развратная старая прапрапрапрабабушка будет вести себя осторожно. Кстати, сколько раз нужно повторить это «пра»?
– Любимая, разве тебе нужен ответ на этот вопрос? Если бы я не захотел избавить тебя от страха за жизнь Брайана, то остался бы «Тедом Бронсоном». Мне нравится быть «твоим Теодором». Что хорошего в роли загадочного гостя из будущего? Если к тому же ты будешь видеть во мне своего далекого потомка. Сейчас я рядом с тобой, а не в каком-то там будущем.
– Рядом. И прикасаешься ко мне. И тем не менее еще не рожден… А в твоем времени… я давно мертва. И ты знаешь, когда я умру, но не хочешь мне об этом говорить.
– Ой, забудь об этом, Морин. Это все неправильно, так не должно быть! Вот и признавайся после такого, что ты путешественник во времени. Ты не должна была знать обо мне. Но мне пришлось открыться ради тебя.
– Извини, Лаз… Теодор, мой воин, я не буду больше задавать вопросы.
– Любимая, мы рядом, а это значит, что и ты жива, и я, вне сомнения, был рожден. Ущипни себя и убедишься. Все «сейчас» равны друг другу, это основная теорема путешествия во времени. Они не исчезают, «прошлое» и «будущее» – математические абстракции, но «сейчас» неизменно. А что касается того дня, когда ты умерла или умрешь – что одно и то же, – я не знаю его. Мне известно только, что у тебя было, есть и будет много детей, что ты проживешь долгую жизнь и так и не поседеешь. Но Фонд потерял твои следы… или еще потеряет. Дата твоей смерти в анналах отсутствует. Быть может, ты просто куда-то уехала, не известив об этом Фонд. Черт, возможно, я еще вернусь, когда ты состаришься, и увезу тебя на Терциус.
– Куда?
– К себе домой. Я думаю, тебе там понравится. Весь день можно расхаживать без одежды – как на той французской открытке.
– Мне-то понравится – сейчас. Только едва ли это понравится старухе.
– Все, что тебе будет нужно, – это попросить Иштар провести процедуру омоложения. Я же сказал, что она сделала из Тамары, когда у той груди повисли до пояса и превратились в пустые мешки. А погляди на Тамару сейчас – в будущем «сейчас»: она беременна, как молодая. Но забудь о том, что случилось, и о том, что еще случится.
Мама Морин – черт меня побери, если я вновь назову тебя бабушкой, мне известно лишь то, что анналы не зафиксировали даты твоей смерти; я рад этому, и ты радуйся тоже. А также даты моей смерти – и этому я тоже рад. Carpe diem![91] Мы уже почти приехали. Ты что-то начала говорить, а я сказал: «Зови меня Теодором» – и мы отклонились от темы. Кажется, мы говорили о Тамаре?
Ознакомительная версия. Доступно 40 страниц из 200
