его робко бегающие по сторонам, хитрые, налитые кровью глаза.
– Я решил зайти и поговорить с тобой, папа. Ты понимаешь меня?
Понимает ли он! От такой дерзости кровь опять бросилась в голову Ричарду. Он сразу же замкнулся в себе:
– Не теперь.
– Мне хотелось бы объяснить тебе все, папа, – продолжал Артур. – Тогда ты легче все примешь. Ты обеспокоен и так возбужден. Ты не сознаешь, что нездоров.
– Я здоров, – сердито возразил Баррас. – Никогда в жизни я не был здоровее.
– Знаешь, что мне пришло в голову, папа, – продолжал Артур, желая как можно осторожнее подготовить его к предстоящей перемене. – Пожалуй, было бы неплохо расстаться с «Холмом» и переехать в усадьбу поменьше. Видишь ли…
– Не говори ничего сейчас, – перебил его Ричард, – может быть, завтра поговорим. Сейчас я не стану и слушать. В другой раз. Я просто не стану слушать… Не теперь.
Он лежал с закрытыми глазами в кресле и не слушал Артура, так что Артур в конце концов отказался от своего намерения и вышел из комнаты.
Он пока еще не желал говорить с Артуром! Нет, разумеется! Позднее, когда он закончит восстановление «Нептуна», он будет диктовать Артуру свои условия.
Тут он, вздрогнув, открыл глаза, и его рассеянный лихорадочный взгляд тупо уставился на белый потолок. О чем это он думал? Ах да, вспомнил! Разумеется, о своем «Нептуне»! Тупое выражение исчезло с лица. Тусклые глаза увлажнились и засверкали. И как он не подумал об этом раньше? Мысль пришла смелая и блестящая. Он бросит всем вызов, явившись самолично в «Нептун»!
Трепеща от волнения и радости, он встал и сошел вниз. Пока все шло отлично. Внизу он не встретил никого. Все были заняты, озабочены, расстроены. Он прокрался в переднюю, торопливо схватил там свой котелок и нахлобучил на голову. Волосы, давно не стриженные, висели из-под котелка спутанной бахромой. Но ему было все равно. С большой осторожностью он вышел за дверь и остановился, пошатываясь, на ступеньках. Перед ним тянулась аллея с открытой калиткой в глубине, и у калитки не было никого. Там далеко, за лужайкой и ракитником, начиналась область запретная, опасная. Как Хильда, так и доктор Льюис объявили ее совершенно запретной и опасной. Предприятие было отчаянное, но Ричард шел на все. Спотыкающимся аллюром одолел он разом и ступени и дорожку – и наконец очутился на свободе. Правда, при этом покачнулся и чуть не упал, но какое это имело значение, раз он так скоро от всего избавится – от спотыкания, от стука в висках, «электричества», от всего этого отвратительного заговора против него.
Он прошел по аллее до Слус-Дин. Он не так глуп, чтобы идти к «Нептуну» обычной дорогой: эта дорога, конечно, под надзором и его перехватят. Нет, нет! Он не так глуп! Он выбрал длинный обходный путь – мимо рощи, через поле и «Снук», чтобы прийти на рудник с другой стороны. Он упивался ловкостью своего контрвыступления. Замечательно придумано, замечательно!
Но шел сильный дождь, и дорога, им выбранная, была грязна. От ливня все рытвины превратились в большие лужи, и Ричард едва волочил ноги. Скоро он вымок под дождем, был весь забрызган грязью. Он, спотыкаясь, шлепал по воде и грязи, пока не добрался до высокого перелаза в конце Слус-Дин.
Тут он остановился. Перелаз являлся непредвиденным препятствием. Ричард видел, что придется на него карабкаться. Но он не мог поднять ноги выше чем на шесть дюймов от земли, а ступенька перелаза находилась на высоте по меньшей мере восемнадцати дюймов.
Ричард не в силах был взобраться на такую высоту, и слезы задрожали в отуманенных старостью глазах.
Слезы и ярость – да, бешеная ярость! Он не побежден, нет! Эта приступка в плетне – только часть все того же заговора против него. Он должен и ее одолеть, эту коварную приступку! Дрожа от ярости, Ричард поднял руки и упал на плетень. Живот его пришелся у верхней ступеньки перелаза. Он секунду балансировал всем телом, словно плавая, на верхней ступеньке, затем кувырнулся через плетень. О чудо, чудо, он уже на той стороне! Он тяжело упал лицом в лужу грязи и лежал, задыхаясь, оглушенный; изо рта текла слюна, а молот в голове и «электричество» действовали вовсю, сквозь грязь и слякоть.
Долго лежал он так, потому что молот, казалось, что-то размозжил у него в голове, а грязь холодила ее снаружи. Но в конце концов поднялся – да, поднялся на локтях, потом стал на колени и наконец ужасным усилием – на ноги. Земля слегка качалась под ним, он потерял шляпу, его руки, лицо и одежда были сплошь измазаны грязью, но все это пустяки. Он опять на ногах и идет – идет к «Нептуну».
Идти теперь было уже не так легко. Молот ушиб его тяжело, правая нога онемела, приходилось волочить ее, как лишний груз. Это было странно, так как обычно и молот и «электричество» мучили его левую ногу, теперь же они принялись за правую ногу и за правую руку тоже. Вся правая сторона у него была как будто парализована.
Он шел все вперед, за лесок, потом по дорожке к «Снуку», пошатываясь и волоча одну ногу, с непокрытой головой, весь в грязи, с лихорадочным беспокойством устремив красные, налитые кровью глаза на копры «Нептуна», видневшиеся за последним рядом домов, окаймлявших «Снук». Он хотел идти быстро, но шел медленно; весь он был точно связан, точно тяжесть какая-то висела на нем, мешая идти. Он сознавал, что идет медленно, и это его бесило. Пытался заставить себя идти быстрее – и не мог; его преследовала мысль, что в «Нептуне» что-то происходит – заговор или катастрофа – и что он не попадет туда вовремя. Это доводило его до исступления.
Потом опять начал хлестать дождь, настоящий ливень. Дождь поливал его обнаженную голову. Длинные седые волосы прилипли к черепу, дождь, смывая грязь, заливал ею глаза, мешая видеть, стегал и мочил его.
Он остановился. Вся его ярость испарилась куда-то, и он стоял неподвижно под свистящими струями дождя. Он был испуган – и вдруг заплакал. Слезы мешались с каплями дождя и еще больше мочили щеки. Как слепой, двинулся он вперед. Ему хотелось найти какое-нибудь убежище.
В конце ряда домов, окаймлявших «Снук», находился кабачок, известный под названием «Приют шахтера», – убогое заведение, которое содержала вдова Сюзен Митчел. Сюда заходили только самые бедные рабочие, жившие в районе «Снука». Но Ричард вошел в эту харчевню под вывеской «Приют шахтера».
Он вошел, как будто занесенный
