называемых сильных и уверенных в себе девиц! Парень он серьезный, проверенный, и научить ничему плохому не может.
В чем мне пришлось усомниться, когда однажды Игорь явился домой бледный до синевы, с всклокоченными от холодного пота волосами, дрожащими мелкой дрожью руками и крайне неприятным запахом изо рта. В мыслях у него покачивалась картина бесконечно знакомой мне Светиной веранды — с полупустой бутылкой вина и двумя стаканами на столе. Сопровождающая мучительно-спазматическими звуками из глубины дома. Слава Богу, что ему мое неприятие спиртного передалось! Слава Богу, что Татьяна как раз в тот момент душ принимала!
Вспомнив ее реакцию на наш с Тошей единственный в жизни поход в кафе вдвоем, где мы с трудом осилили по бокалу сухого вина, я похолодел и потащил Игоря на кухню, где кое-как заставил его умыться, глотнуть чаю и немедленно отправляться спать. Татьяне я потом сказал, что у него внезапно дико разболелась голова. И мне понадобилась вся сила моего убеждения, чтобы она поверила, что таблетку я ему уже дал, что он уже уснул, и что больного вообще нельзя беспокоить. Пришлось даже прикрикнуть, напомнив ей, как она всегда злилась, когда я пытался посидеть возле нее, пока она, приняв таблетку, не заснет.
В тот раз обошлось, но Игорь — не найдя, к счастью, облегчения в вине — вскоре придумал себе новое развлечение. Испугавшее меня куда сильнее. Как-то в субботу — мы как раз собирались к реке прогуляться — я услышал из его комнаты ритмичный грохот. Я ворвался туда, в ужасе ожидая увидеть картину необъяснимого обвала всей мебели. И обнаружил, что он со всей силы бьет футбольным мячом о единственную свободную стену напротив своей кровати. Ловя его и тут же посылая обратно, но всякий раз чуть левее. Как раз на уровне человеческого пояса. А под линией огня в том же направлении на четвереньках передвигается наблюдатель. Эмитирующий волны неприяз…, нет, уже ярости с частотой мигания неоновой рекламы.
— Ты что делаешь? — растерянно спросил я, прикидывая объем ближайшего донесения наблюдателя своему начальству.
— Мяч набиваю, — ответил Игорь, как ни в чем не бывало.
— А ремонт кто делать будет? — прибегнул я к чуть ли не единственно доступному мне способу остановить покушение на нашего и так уже склонного к мизантропии соглядатая.
— А он чистый, — широко раскрыл глаза Игорь, подергивая уголком рта. — Я его сам вымыл.
— Ну ладно, стенка выдержит, а соседи? — воззвал я к его совести.
— А до одиннадцати шуметь можно, — не дрогнул он.
— Игорь, — изобразил я неодобрение его безразличием к интересам ближних, — в мяч играют на улице. Вот сейчас пойдем — там и побросаешь.
Он только плечами пожал, стрельнув хитро прищуренными глазами в угол, в который забился все еще сжавшийся в клубок наблюдатель. Выходя, я тоже бросил туда мимолетный взгляд — в надежде хотя бы на легкую рябь благодарности. Конечно! Угол прямо вибрировал от возмущенного негодования. Я пожалел, что Игорь хоть разок в него не попал. Пусть потом докажет, что не случайно!
А вот как Игорь эти мысли из головы у меня выудил, ума не приложу. Я ведь уже практически за дверью был! Дома игру в выбивного он прекратил, и я успокоился. До тех пор, пока не уловил в его мыслях, что их с Олегом внезапно одолела страсть ко всевозможным играм с мячом. Причем в руках Игоря этот мяч постоянно летел куда-то в сторону. А также камешки на пляже. Даже в нашем с Татьяной присутствии. И шишки в лесопосадке. А потом он еще и свой старый водяной пистолет где-то откопал. Сказав мне, что в такую жару очень приятно изредка водой облиться. Меня тогда долго вопрос мучил, разделяет ли наблюдатель его убеждение.
А дома он вдруг затеял перестановку у себя в комнате, заняв всю пустующую прежде стену и оставив лишь один пустой угол. Я сразу заподозрил что-то неладное и стал то и дело заходить к нему в комнату, но все было тихо и спокойно. Я даже подслушивать стал под его дверью! Потому, наверно, однажды и уловил едва различимый, но короткий и мучительный стон.
— Что случилось? — выдохнул я, быстро перешагнув порог.
Игорь оторвался от экрана и повернул ко мне нарочито удивленное лицо.
— А что случилось? — недоуменно хлопнул он глазами.
Я мысленно обшарил комнату — наблюдателя нигде не было. Пожав плечами, я повернулся к выходу. И увидел в прежде гостеприимно пустом углу табуретку. Перевернутую вверх ногами. Выйдя из комнаты, я не закрыл до конца дверь и, потопав для видимости, замер у нее. В мыслях Игоря шла напряженная дискуссия — в следующий раз насыпать в этот угол кнопок или налить клея?
Согласитесь, что я мог с этим сделать? Запрет на какие бы то ни было разговоры с ним о наблюдателе все еще оставался в силе. Но, честно признаюсь, мне и не хотелось вмешиваться. И вовсе не из злорадства, в чем многие наверняка не преминут обвинить меня. Дело в том, что все эти детские, по сути своей, шалости и отсутствие необходимости ежедневно видеть Дарину заставили-таки Игоря полностью забыть о ней. Нет, в мыслях его она, конечно, присутствовала, но уже, скорее, как мягкое и светлое воспоминание.
Как мне казалось. Или, возможно, он специально в моем присутствии именно такие образы в памяти вызывал — то ли чтобы я сам свое о ней мнение изменил, то ли чтобы меня совесть замучила. Или, что еще вероятнее, святые отцы-архангелы, неизменно предпочитающие держать меня в состоянии постоянной боевой готовности, решили напомнить мне о бдительности.
Однажды Игорь оказался дома раньше нас с Татьяной. Когда мы вернулись с работы, он уже лежал в кровати, накрывшись одеялом с головой, упрямо прикидываясь спящим и не отвечая ни на один наш вопрос. Обменявшись с Татьяной встревоженным взглядом, я молча взял ее под локоть и вывел из его комнаты.
— Иди и послушай, — тут же повернулась ко мне она.
— Когда заснет, — также тихо ответил ей я.
Подслушивать мысли бодрствующего Игоря я мог только тогда, когда он был всецело погружен в какое-то дело. А в свете того, что совсем недавно он мои через почти закрытую дверь уловил, подкрадываться к нему сейчас было крайне рискованно. Пришлось ждать, меряя шагами кухню — эта пара часов ярко напомнила мне мой первый отзыв, когда я точно также метался по своей то ли комнате, то ли камере у нас наверху, ожидая решения контрольной комиссии и не зная, увижу ли еще хоть
