соперничество между социальными классами и с соседними городами, что было общим уделом итальянских республик в ту эпоху, Сиена познала в XIV в. великий период процветания и славы благодаря своим искусствам и коммерции. Между оккупацией города Карлом де Валуа в 1301 г. и его завоеванием герцогом Миланским Джан-Галеаццо Висконти в 1399-м единственным настоящим несчастьем, обрушившимся на Сиену, была эпидемия чумы в 1347–1348 гг.
36
…злую напасть, должную покарать Авиньон. – Живя в Авиньоне, Петрарка не переставал изливать, с редким талантом памфлетиста, свою ненависть к этому городу. Его письма, даже со скидкой на поэтические преувеличения, рисуют нам захватывающую картину Авиньона эпохи пап («Безымянные письма» Петрарки к Кола ди Риенци, римскому трибуну, и другим).
«…Я живу теперь во Франции, этом Вавилоне Запада, где собрано все, что есть под солнцем наиболее гнусного, на берегах необузданной Роны, похожей на Коцит или Ахерон Тартара, где царят некогда бедные преемники рыбака, забывшие о своих корнях. В смущении видишь вместо святого одиночества наплыв преступников и рассеянные повсюду шайки подлых прихлебателей; вместо суровых постов – полные сластолюбия пиршества; вместо благочестивых паломничеств – жестокая и бесстыжая праздность; вместо босых ног апостолов – стремительные скакуны воров, белые как снег, покрытые золотом, живущие в золоте, грызущие золото и чуть ли не подкованные золотом. Короче, можно подумать, будто это персидские или парфянские цари, требующие поклонения и к которым нет доступа без поднесенных даров…» (Письмо V).
«…Сегодня Авиньон уже не город, а вотчина ларвов и лемуров; одним словом, клоака всех преступлений и всех гнусностей; тот самый ад живых, о котором сказано было устами Давида…» (Письмо VIII).
«…Я по опыту знаю, что тут нет никакого сострадания, никакого человеколюбия, никакой веры, никакого уважения, никакого страха Божия, ничего святого, ничего праведного, ничего справедливого, ничего священного – в общем, ничего человеческого… Мягкие руки, жестокие дела; ангельские голоса, поступки демонов; сладкие песнопения, железные сердца…» (Письмо XV).
«…Это единственный угол на земле, где рассудку не нашлось никакого места, где все приходит в движение без смысла, по случаю, и среди всех здешних пагуб, количество коих бесконечно, вершина разочарований в том, что все тут полно клея и крючков, так что, полагая, будто ускользнул, оказываешься в еще более тугих путах. Кроме того, тут нет ни света, ни поводыря… В общем, говоря словами Лукиана: „…черная ночь злодеяний“… Не народ, а прах, который кружит ветер…» (Письмо XVI).
«…Сатана со смехом глядит на это зрелище и получает удовольствие от столь неравной пляски, сидя, как арбитр, меж облупившимся старичьем и юными девушками… Был средь сего сонма (кардиналов) один маленький старичок, способный оплодотворить любую скотинку, обладая похотливостью козла – если есть что-то более вонючее, чем козел. Пусть бы он не осмеливался спать один, боясь крыс или привидений. Но он полагал, что нет ничего тоскливее и горше безбрачия. И каждый день отмечал новой девственной плевой. Ему уже далеко за семьдесят и осталось всего семь зубов…» (Письмо XVIII).
37
Во имя Отца… святого… (лат.)
38
Фактически, тем самым (лат.).
39
Достопочтенный брат (лат.).
40
Возлюбленный сын (лат.).
41
Ты миропомазанный на веки вечные… (лат.)
42
Лэгль (фр. l’aigle) – орел.
