которой я совершенно не ориентируюсь, но за последние сутки со мной слишком много всего произошло и сил ни на какие тревоги уже не осталось. Я просто шел вслед за остальными, надеясь лишь на то, что наш рейд окажется удачливее двух предыдущих.
— Давайте, ребята, удачи нам… — произнес командир. — За нами Империя.
Открывшийся перед нами коридор был таким же округлым, как и массивная дверь, за которой он находился. В остальном он ничем не отличался от вестибюля — все та же сетка на полу, те же металлические переборки, те же бесконечные трубы и провода вдоль стен и потолка. Сделав глубокий вдох, я шагнул внутрь вместе со всеми и дверь за нами закрылась.
Ступать бесшумно по металлическому полу было тяжело, но этот стук, как ни странно, успокаивал, потому что облепившая нас тишина лаборатории давила на нервы, и подсознательно хотелось ее разорвать хоть чем-нибудь, просто чтобы удостовериться, что мы еще живы и что еще не сошли с ума. Все лампы исправно горели, но их свет мне все равно казался слишком тусклым, как в кошмарном сне. Рейд продвигался выстроившимися в цепочку парами, и только меня, идущего почти в самом конце, прикрывали и справа, и слева.
Мы прошли довольно далеко и пока нам никто не встречался, и все же поначалу слабое ощущение тревоги все усиливалось. Становилось как будто темнее и эхо шагов уже не звенело так сильно в ушах. Я крепче сжал похолодевшими пальцами меч, подавляя желание выхватить его. Нервозность овладела всем рейдом, и хотя Ястребы не теряли самообладания, было видно, что их движения стали более порывистыми, дергаными. Впереди идущие бойцы несколько раз оборачивались, хотя делать этого не должны, их задача смотреть по сторонам, а сзади прикроют те, кто собственно идет сзади… но они зачем-то оборачивались.
Мне тоже хотелось обернуться, и вообще отойти подальше ото всех. Пальцы побелели от того, как сильно я сжимал рукоять меча, и хотя по коже гулял мороз, на лбу проступила испарина. Страх заползал под черепную коробку медленно, по миллиметру отвоевывая пытающееся сохранить трезвость сознание, и как я не пытался его отогнать, он пронизывал своими щупальцами весь мозг, наполнял его своей чернотой и сгущался, перерастая в настоящую панику. Свет от ламп стал совсем тусклым и звуки глухо тонули в пустоте, как будто не встречаясь со стенами и не отражаясь от них. Я начал замедлять шаг, сбиваясь с общего ритма, пока не остановился совсем, заслужив множество злых взглядов.
Что-то вокруг было сильно неправильным… Разве бывает так темно при включенных лампах? И разве звуки могут пропасть совсем?..
И почему только я понимаю это?
А может… может на самом деле все в порядке — вокруг яркий свет и звонкое эхо… И это просто я один схожу с ума?
Я попытался абстрагироваться от всего и даже прикрыл глаза, вслушиваясь в свои мысли, ощущения, в участившийся стук своего сердца. И вдруг осознал, что кроме моего «Я» внутри меня давно присутствует кто-то еще. И этот кто-то извне наполняет меня тревогой, заставляет паниковать, шарахаться от собственной тени и притупляет зрение и слух. Усилием воли я заставил себя сделать глубокий вздох и успокоить сердцебиение. Я единственный хозяин своего тела и разума, никто не вправе управлять ими!
Когда я снова открыл глаза, лампы заливали коридор ярким, дневным светом. Я топнул ногой по металлическому полу, и тот послушно ответил громким, колокольным звоном. Бойцы все еще молча стояли и сверлили меня взглядами, словно забыв о том, что нужно смотреть по сторонам в поисках угрозы, быть готовыми к внезапному нападению и дать отпор… Они просто просто стояли и смотрели. И что-то было пугающее в их лицах.
— Идем? — осторожно произнес я.
Реакция была замедленной, как будто мой голос преодолел большое расстояние, прежде чем долетел до тех, к кому я обращался.
— Идем, — через несколько секунд согласился Иван Шпагин, оставаясь на месте.
И тогда я пошел сам. Глядя на меня, зашевелились и все остальные, но как-то нехотя, через силу. Наш строй рассыпался и теперь мы вяло и неорганизованно плелись по коридору. Шпагин как и раньше шел впереди, но так неуверенно, словно не помнил, зачем он здесь и куда идет, и мне иногда приходилось его направлять, осторожно подталкивая в нужную сторону. Никто не проявлял агрессии, чего я опасался, и не нападал — коридоры были пусты. Несколько раз я чувствовал, как что-то липкое, неприятное касалось моего затылка, и лампы снова начинали тускнеть, но я собирал всю волю в кулак и мысленно выстраивал железную стену в своей голове, не дающую пробраться чужим мыслям.
В то же время рейд двигался все медленней, и я начал сомневаться в успехе миссии. Все молчали, апатия нарастала с каждым шагом и те, кто шел последним, стали потихоньку отставать. Я подумал, что если до отдела Иасскула Кведыша у нас еще есть шансы добраться — до нее оставалось совсем немного, то до Мачехи идти уже просто нет смысла. С сомнением покосившись на командира Ястребов, я не стал озвучивать свои мысли, потому что тот пребывал где-то глубоко в себе, слабо реагировал на внешние раздражители и вряд ли был способен объективно воспринимать реальность.
До первой точки на карте мы все-таки добрались, но там ждало новое препятствие в виде преградившей путь в отдел ученого большой, круглой двери, естественно — наглухо закрытой. Рейд остановился, и даже отставшие потихоньку подтянулись. Но дальше ничего не происходило — бойцы просто стояли с пустыми глазами, как зомби, и не делали никаких попыток предпринять хоть что-нибудь, как будто продвижение вперед придавало какой-то смысл их существованию, а теперь, когда их перестали вести, они окончательно потеряли себя и свою цель.
Я, оставшись в глубине лабиринта лаборатории один на один с рейдом «растений», старался не подпустить к себе панику. Во всяком случае они пока были спокойны и это несколько обнадеживало. Может попытаться отвести их назад? Я, внимательно осмотрев дверь и удостоверившись, что открыть снаружи мне ее не удастся, заколотил в нее кулаками и даже попинал ногой. Никакого ответа. С другой стороны, даже если меня и было слышно изнутри, то вполне вероятно открывать просто некому.
— Код…
Я обернулся.
— Код… там есть код… набрать… надо…
Взгляд Ивана Шпагина был по-прежнему рассеянным, на лбу блестели капельки пота, он слегка раскачивался, стоя на месте, и производил впечатление сумасшедшего… но какая-то часть его личности еще пыталась
