интимным местам и вызывающего болезненную истому. Умирая от стыда, она осознавала, как в ней поднимается знакомая волна желания, страсти, по мере того как нефритовый жезл монгола приближается к ее потаенным вратам. Как ни странно, маневр монгола не только вызвал у нее наслаждение, но и придал отваги, она уже не обращала внимания на противные толстые пальцы Гао-цзуна, теребившие ее тело, и с удвоенной энергией принялась за его морской огурец.
— Хочу видеть эту принцессу завтра в такой же час! — заявил император после того, как достиг наконец пика удовольствия.
— Кажется, вы остались довольны, не так ли? — заметил Гомул, провожая ее от Комнаты любви императора Гао-цзуна, где повелитель предался сну, измученный усилиями.
— Вероятно, вы считаете меня крайне распущенной!
— Я думаю, что вы — прекрасный музыкальный инструмент, из которого знающий человек способен извлекать совершенные звуки! — он приложил руку к сердцу.
— Ваше сравнение очень лестно… но мне хотелось бы одеться. Мои вещи остались в покоях императора.
— Не имеет значения, ведь сейчас мы немного побудем наедине, — пробормотал он, распахивая перед ней дверь. В комнате первым делом в глаза бросалась огромная кровать.
— А вы предприимчивый человек, Гомул, — пролепетала Нефритовая Луна, которая еще не пришла в себя от предыдущей сцены и не успела оправиться от страха за свою жизнь.
— Я редко видел тело столь совершенное, принцесса Нефритовая Луна… и столь отзывчивое на ласки, — голос монгола звучал низко и страстно. Одним движением он опрокинул женщину на кровать и раздвинул ей ноги, а потом посадил ее верхом на свои чресла.
Тело китаянки мгновенно отозвалось дрожью, соски ее напряглись; изогнув спину, Нефритовая Луна стала раскачиваться вверх-вниз на нефритовом жезле монгола, замирая от блаженства. Она приподнялась на коленях, потом опустилась на локти, подтянув бедра вперед так, что ее потаенные врата оказались прямо перед губами мужчины.
— Введи свой язык внутрь! Быстрее! Я не могу ждать! — простонала она, захлебываясь от ошеломляюще острого приступа страсти.
Гомул мгновенно откликнулся на ее призыв, раздвинул кончиком языка два розовых лепестка Нефритовой Луны, скользнув сперва по крошечному и плотному от возбуждения бутону пиона. Она издала долгий стон, а поверхность ее живота содрогнулась, словно по ней прокатилась волна.
— О да! Хорошо! Как хорошо! Откуда ты так прекрасно знаешь женское тело? — Она с трудом произносила слова, сгорая от стыда и желания.
— Чтобы помочь императору Китая получать удовольствие, я привожу к нему многочисленных наложниц. Мое ремесло состоит в том, чтобы удовлетворять прихоти его возлюбленных. В некотором роде все они — мои наставницы…
Она не без удивления отметила, что ни близость с Фирузом, ни умелые ласки Гомула не могут изгладить из ее памяти образ молодого кушанца, последователя учения Мани… Если и был на свете мужчина, от которого она хотела бы родить детей, с которым могла бы прожить долгую и счастливую жизнь в мире и согласии, то лишь он один! Луч Света — и никто другой!
— Я уверен, что император больше не сможет встретиться с тобой! — пробормотал Гомул, приводя одежду в порядок.
— Я не чувствую призвания стать куртизанкой, — прошептала она.
Без лишних слов помощник императора Китая провел фальшивую принцессу в покои, отведенные для нее в павильоне неподалеку от Комнаты любви, где размешали женщин, вызывавших интерес повелителя. В углу комнаты располагался мраморный бассейн с фонтанчиком теплой воды в виде пасти прожорливого дракона Дао-ти, здесь можно было совершить омовение.
Оставшись одна, Нефритовая Луна почувствовала себя растерянной и подавленной, но ей недолго удалось побыть наедине с мыслями: в комнату вошла скромно одетая женщина.
— Я пришла, чтобы умастить ваше тело. Какого рода масло вы предпочитаете для ванны? У нас есть роза, жасмин, мускус, герань и лимон. Большинство принцесс обожают жасмин. Самые роскошные куртизанки отдают предпочтение мускусу…
— Боюсь, я не разделяю пристрастия ни первых, ни вторых, — вздохнула Нефритовая Луна.
— Тогда вот лимонное масло. Вы убедитесь, что это очень изысканный аромат, — заверила служанка, смешивая теплую воду, вытекавшую из пасти дракона Дао-ти, с содержимым маленького флакона, который она извлекла из элегантной шкатулки розового дерева.
Погрузившись в ванну с нежным ароматом лимона, Нефритовая Луна задремала, мышцы ее расслабились, воспоминания о прикосновениях Гао-цзуна и Гомула стали стираться… На самом краю забвения молодая женщина вдруг ощутила руки массажистки, втирающие в ее кожу целебные мази. Она отдалась опыту и мастерству женщины, которая много лет заботилась о совершенстве тел наложниц императора — с тех пор как Гао-цзун получил мандат Неба на управление Срединной империей.
— Как обычно проводят время фаворитки императора? — полюбопытствовала Нефритовая Луна.
— Несколько часов я занимаюсь их внешностью, его величество отдает предпочтение все более юным девушкам… Последней его фаворитке едва исполнилось четырнадцать.
— Но мне-то уже двадцать пять, — недоуменно заметила Нефритовая Луна.
— Это лишнее доказательство, что кто-то попался на крючок, — многозначительно добавила служанка, занимавшаяся маслами и косметикой.
А пока Нефритовая Луна находилась в профессиональных руках прислужниц, умащавших ее, выщипывавших волоски на теле и наводивших красоту, Фируз пребывал в самом мрачном расположении духа. Ему объявили, что император Китая примет его через десять дней, во время еженедельной официальной церемонии с участием главных министров двора. А пока Фируз проводил скучные, монотонные дни в парке у Дворца Дружбы под наблюдением вездесущих стражников.
Наконец за ним прислали, чтобы отвести к императору. Он облачился в церемониальный костюм, тщательно причесался, надел черный тюрбан с белым пером и отправился в зал Приемов императорского дворца, повторяя про себя ритуальные формулы, предписанные для иностранцев при дворе империи Тан.
— Его величество повелитель Срединной империи призывает его превосходительство посла Фируза, представляющего династию Омейядов и султана Пальмиры, явившегося ко двору, чтобы вручить верительные грамоты!
Зал Приемов поражал и размерами, и полумраком. Фируз с трудом мог различить где-то в глубине, среди колонн, платформу, на возвышении которой сидел властитель Срединной империи, облаченный во все желтое.
Поодаль выстроилось правительство Китая — заклятые враги У-хоу, — начиная с Линь-ши, генерального секретаря кабинета министров, и главного канцлера Хэньяна и заканчивая министрами первого ранга. Официальные костюмы высших чиновников, расшитые и сверкавшие золотом и серебром, потрясали великолепием; символами разного ранга служили Белый Журавль, Золотой Фазан и другие возвышенные существа. На всех были черные судейские шапки с красной бахромой.
Только префект Ли, подчинявшийся напрямую императору и стоявший как бы вне иерархии, имел право надевать на официальные приемы «украшение на шапку» — маленькую ветку красного коралла на самом верху головного убора, поверх крошечного золотого основания. Мина у префекта была кислая.
— Посол Фируз по доброй воле явился ко двору Срединной империи,
