Корнелю показал патрульному катеру длинный нос.
– Здесь мы в безопасности, моя хорошая, – сказал он Эфориели. – Отдохни.
Дракона, который метнул в Эфориель ядро, подводник так и не заметил. Не увидал он и ядра, хотя брызги от рухнувшего в море снаряда ударили его в лицо. Ядро кануло в бездну, как снаряды с патрульных катеров. И лопнуло.
Огромное тело Эфориели прикрыло Корнелю от удара. Левиафан забился в агонии. Воду окрасила кровь. Корнелю с первого взгляда понял – и знание это было мукой – что не сможет спасти ее. Слишком много крови. А кровь в воде манит акул.
Выбора не оставалось. Проклиная альгарвейцев – проклиная себя за невнимательность, – подводник поплыл в сторону Тырговиште. После отчаянного бегства на спине Эфориели до одноименного города было неблизко, но берег находился в пределах досягаемости. Понравится это лагоанцам или нет – Корнелю возвращался домой.
Глава 20
Когда в дверь решительно постучали, Ванаи вздрогнула. Она решила – она боялась, – что стук прозвучал на альгарвейский манер. Может, если не отвечать, незваные гости уйдут сами? Но надежда была, конечно, пустой. В дверь постучали снова, еще более резко и настойчиво.
– Силы горние, Ванаи! – раздраженно крикнул Бривибас. – Пойди посмотри, кто там, пока дверь не вышибли! Как можно размышлять, – добавил он вполголоса, – если тебя постоянно отвлекают?
– Иду, дедушка, – обреченно ответила Ванаи.
С отвлекающими дед не имел дела. То была ее работа.
Девушка подняла засов, распахнула двери и вздрогнула снова – не только потому, что день выдался настолько студеный, насколько это вообще в Ойнгестуне бывало. На пороге стоял майор Спинелло, а за спиной его маячил взвод альгарвейских солдат.
– Добрый день, – проговорил он на безупречном своем каунианском, окинув девушку пристальным взглядом. Выражение на его лице ей очень не понравилось, но голос майора оставался деловитым. – Я требую встречи с вашим дедом.
– Сейчас приведу его, сударь, – ответила Ванаи и, не удержавшись, добавила: – Мне кажется, едва ли он станет вам помогать.
– Может, нет, а может, и да. – Голос Спинелло прозвучал хладноковно, но Ванаи не поверила в это ни на миг. – Должен признать, – продолжал майор, – я нашел новый способ принудить его к сотрудничеству. Приведи его, красавица, чтобы мы могли перемолвиться словом.
– Подождите минутку.
В дом его Ванаи не пригласила. Если войдет сам – это уже будет не ее вина.
– Дедушка, – проговорила она, заглянув в кабинет Бривибаса, – с вами желает побеседовать майор Спинелло.
– Да ну? – пробурчал Бривибас. – А я вот не имею желания с ним беседовать. – Выражение лица Ванаи было, надо полагать, весьма красноречивым, потому что дед поморщился и отложил перо. – Надо полагать, выбора у меня нет?
Ванаи кивнула. Бривибас со вздохом поднялся на ноги.
– Хорошо, внучка. Я пойду за тобой.
– А вот и вы, – проговорил Спинелло, когда Бривибас предстал перед ним. – Следующий вопрос: почему вы еще здесь?
– Ученые мужи искали ответа на этот вопрос еще до основания империи, майор, – холодно ответил дед. – Боюсь, что удовлетворительного ответа на него до сей поры не получено, хотя философы продолжают трудиться над ним.
– Я говорю не о философии, – уточнил альгарвейский офицер. – Я спрашивал, почему ты, чародей Бривибас, находишься здесь, в этом доме. Мы уже не первый месяц набираем в вашем квартале рабочих. Только по недосмотру ты до сих пор не попадал в их число. Мне приказано исправить сей недосмотр, и я его исправлю. Идем, старик. Тебя ждут дороги, которые должно замостить, мосты, которые должно починить, и руины, которые следует разобрать. От твоего тощего тела будет немного проку, но довольно и этого. Идем. Сейчас же.
Бривибас глянул на свои руки – белые, мягкие, гладкие. Единственная мозоль, которую он заработал за свою жизнь, пряталась у ногтя среднего пальца правой руки: мозоль письменника. Старик обернулся к Ванаи:
– Позаботься о моих книгах, как только сможешь, – и о себе, конечно.
Верен себе до последнего, мелькнуло у девушки в голове: сначала книги, потом внучка. И, не успела она выговорить хоть слово, Бривибас кивнул майору Спинелло:
– Я готов.
Солдаты увели его. Ванаи стояла в дверях, но старик не обернулся. А вот альгарвейский майор глянул на нее через плечо, прежде чем они с Бривибасом завернули за угол, и весело помахал рукой. Потом они скрылись из виду.
Ванаи постояла на крыльце еще несколько минут, не замечая, что из дома выходит тепло, наконец вернулась и захлопнула дверь за собой. Сердце ее цепенила такая стужа, что мороз за окнами был едва заметен. Она не знала точно, сколько лет деду, но за шестьдесят – в этом сомнения не было. И за все эти годы он ни дня не работал руками – в том смысле, который вкладывал в эти слова Спинелло. Долго ли он выдержит на принудительных работах? Нет. В этом Ванаи была уверена.
Случались минуты, и не раз, когда девушка мечтала, чтобы нудный старик пропал пропадом и больше никогда ее не тревожил. Теперь он и вправду ушел. Дом, где они жили вдвоем с тех пор, как Ванаи была еще маленькой девочкой, без него стал слишком большим и слишком просторным. Девушка бесцельно бродила из комнаты в комнату, пока не осознала, намного поздней, чем это обычно случалось, что голодна. Ванаи сжевала ломоть хлеба и несколько сушеных фиг – готовить что-то более существенное у нее руки не поднимались. На ужин она поставила вариться густую похлебку с ячменем и остатками колбасы из кладовой. Аппетита не было совершенно, но дед, когда вернется, будет очень голоден.
Бривибас вернулся домой на два часа позже, чем рассчитывала девушка. Таким грязным и хоть вполовину настолько измученным она не видала его в жизни. Ногти были обломаны и щерились черными полумесяцами грязи. Ладони превратились в кровавое месиво волдырей.
Одного взгляда Ванаи хватило, чтобы разрыдаться.
– Ну-ну, внученька, – прошептал он голосом, который девушка впервые смогла назвать старческим: ломким, будто жухлая трава. – Спинелло полагает свои умозаключения безупречными… но меня они не убеждают.
– Ешьте, – велела Ванаи, как он говорил ей часто.
Бривибас принялся за еду, но, жадно выхлебав половину миски, заснул прямо за столом. Девушка потрясла его за плечо, но старик не отзывался. Если бы не редкое дыхание, он мог показаться мертвым. В конце концов Ванаи сумела поднять его и не то отвести, не то оттащить в спальню.
– Я должен подняться завтра до рассвета, – промолвил он сонно, однако внятно. Ванаи решительно замотала головой. – Должен! – не унимался Бривибас. – Я полагаюсь в этом на тебя, иначе они изобьют меня и все равно заставят работать. Я полагаюсь на тебя, внучка. Не подведи.
– Слушаюсь, дедушка, – выдавила Ванаи сквозь слезы и, не сдержавшись, добавила: – Разве не легче было бы дать Спинелло – будь проклято его имя! – то, чего он хочет?
