прошлого века, между первой и второй мировыми войнами семейство деда Феликса, состоявшее из обрусевших немцев, разделилось пополам, после чего каждая половина искала счастья по разным градам и весям. Один брат и две сестры отправились на север и запад Европы, два брата и одна сестра остались в России приглядывать за имуществом, его было немало по любым меркам. Хотя самая весомая часть оказалась за советскими рубежами, в суверенной по тем временам Эстонии. То были текстильные мануфактуры в Кексгольме, очень солидные предприятия. По прошествии времени, когда советская власть в России установилась всерьез и надолго, семья Зиберов поняла, что частная собственность в пределах республики Советов никому не светит, и семейство стало принимать меры.
Два брата, остававшиеся в советской России и один брат за рубежами взяли доверенности от сестер и встретились в Эстонии для распоряжения активами семьи, конкретно, упомянутыми мануфактурами. Времена были относительно безобидными, мой дед Феликс с братом съездили за рубеж и вернулись обратно без проблем. В продолжении «кексгольмских каникул» трое братьев ухитрились продать общую собственность резиденту Эстонии, правда, по демпинговой цене, но тем не менее. Средства, вырученные от реализации, они поделили на две равные части и распорядились следующим образом. Одну половину брат с двумя сестрами пустили на покупку доходного дома в швейцарском Цюрихе. Вторая половина, назначенная остальным членам семейства, была положена в солидный банк в ожидании времен, когда те соберут чад с домочадцами и переедут в Европу для воссоединения с родными и капиталами. Стоит напомнить, что в тот краткий отрезок времен подобное передвижение допускалось и даже не очень возбранялось. Итак, план был выработан и принят.
Однако мой дед Феликс и его брат (всю дорогу забываю, как его звали, Макс, вроде бы, надо спросить его прямого внука Сергея) предпослали банковскому вкладу условия, что было не лишним, принимая во внимание неопределенность времен. И тут надо сказать, что с условиями они промахнулись.
Вернее, получилось таким образом. Ближнюю часть условий братья предусмотрели серьезно и вдумчиво, полагая, что они вместе с сестрой Гертой смогут получить вклады лично. Для того они образовали фонд на три персоны, согласовали номер счета, предпослали девиз и порешили, что каждый держатель имеет право на третью часть средств – поровну и по справедливости. Причем каждый из них может востребовать свою долю в любой момент в любом объеме, полностью или по частям, вне зависимости от согласия других двух. Дальше пошло немного хуже.
Отдаленный по времени пакет условий оба братца, надо полагать, сочинили для отписки и руководствовались, скорее всего, литературными образцами девятнадцатого века. Получилось дивная цитата из «романа завещаний» столь любимого классиками. Конкретно вот что было прописано на будущее. В случае, если один из поименованных совладельцев не сможет получить свою долю, скажем, переселится к праотцам или попадет в заточение по случаю войн и революций, то его законные прямые потомки получают права на средства фонда Зиберов в равных долях. На этом пункте равенство состояний заканчивалось.
Прямые потомки мужского пола в любом колене получали в полное распоряжение исчисленную сумму по достижении двадцати одного года, однако лицам женского пола полагалась рента, а деньги оставались в фонде. Имелось в виду, что девушек надо обеспечить, но оградить от возможных злоупотреблений, а денежки приберечь для потомков. Опять же имелось в виду, что лица женского пола управлять средствами не смогут по определению, во всяком случае – разумно. Кстати, ограничений по времени не предполагалось: дети братьев-основателей плюс сестры Герты, их же внуки, правнуки и потомки правнуков – имели равные права вплоть до бесконечности. В отдаленном случае предполагалось, что потомков станут считать по головам, и на основании их количества определять доли для выделения каждому. Женскому полу пожизненно и детям мальчикам до 21-года следовала долевая рента, а юноши, достигшие возраста, получали сумму безвозвратно, зато из списка на выделение выбывали. Однако их прямые потомки попадали в список обратно. В случае, если мужские наследники свою часть растратят, их дети не должны страдать. Что касается самого фонда, то он должен стоять в банковских анналах нерукотворным памятником немецкой предусмотрительности.
Предки сочинили условия сами или им подсказали в банке – подробностей уже не узнать, но временных рамок не поставили, протянули наследство в вечность. В кодексе фонда было прописано множество сопутствующих подробностей, всего не счесть. Думается, что предки-братья повеселились, сочиняя, думали, что через годик другой приедут, почему бы не потешить себя и банковских клерков. Но вышло по-иному.
Вернувшись в советскую Россию, братья подали документы на выезд, но сестра Герта отказалась наотрез, ее муж был болен чахоткой и нуждался в постоянном лечении в Крыму, что не состыковывалось с переездом за границу. Заботы об имуществе сестра Герта оставила на усмотрение братьев, она обдумывала переселение в Ялту и хлопотала о переводе больного мужа в рамках Наркомата просвещения. С братьями по прошествии времени произошли следующие события.
Пока бумаги на выезд оформлялись и согласовывались, на что полагалось не менее года или двух, мой дед Феликс внезапно захворал ишемической болезнью сердца и сошел в могилу практически в одночасье. После него осталась вдова, бабушка Глаша с двумя дочками, отправляться в Европу она не могла, да и не хотела. Бабуля Глаша не получила в родной деревне даже начального образования, читала с тяжким трудом, а иные языки общения воспринимала скорее, как мифические. Хотя всю дорогу утверждала, что дед Феликс владел пятью…
Другой брат-основатель, обитавший за Уралом, стал жертвой суровых времен, конкретно обратил на себя внимание властей желанием покинуть пределы социалистического отечества во времена индустриализации. Брат Макс (?) работал ведущим инженером на крупном заводе и стал первым кандидатом на роль «вредителя», а то зачем бы иначе ему стремиться на выезд? Логика выявилась железная: инженер-немец навредил и захотел скрыться. После одного из «вредительских» процессов инженер Зибер отправился в края более отдаленные, чем Урал, где сгинул без следа.
Таким образом второй из братьев Зиберов выбыл из списка выезжающих, оставив за Уралом жену, сына и дочь Эрику. Последняя, самая старшая из потомства имела туманные сведения о наследстве, оставленном за границей, это очень пригодилось впоследствии нам всем. Однако об этом позже.
В дальнейшем течении истории над страной Советов опустился железный занавес и прикрыл собою оставшееся потомство отцов-основателей фонда. Сын Герты погиб на войне в чине лейтенанта, сама она закончила жизнь, вернувшись из многолетней ссылки, на руках бабушки Глаши в нашем с кузиной Ирочкой присутствии.
О том имеется отдельная история. Некую часть семейного наследства умирающая тетушка назначила малолетним
