Ознакомительная версия. Доступно 43 страниц из 215
забирает уже в первые минуты их первого боя. Потом, уже перейдя служить в немецкие полки, он и удивляться перестал, и просто свыкся с мыслью, что в любое сражение ему лично можно идти, совершенно ничего не опасаясь. С возрастом, от тяжелой походной жизни, да и просто от старости, начали одолевать Демида Карповича болезни, и совсем ничего не болело у капитана теперь только в горячке боя, которую он за это еще сильнее полюбил. Бунаков понимал страх смерти у молодых, ожидавших, что все хорошее в их жизни еще впереди, но считал законченными дураками стариков вроде него самого, терявших голову при виде опасности. Понять их стремления продлить срок своей мучительной слабости и медленного угасания у капитана решительно не получалось. Поэтому в последнее время он стал не то, чтобы искать смерти, а как будто играть с нею. Костлявая не сдавалась, и сколько Демид Карпович не водил сам в атаку своих драгун, сколько не скакал в нескольких саженях от крепостной стены – ничего его не брало. Вот и теперь он решил совершить поступок, за который любой другой непременно поплатился бы жизнью, а Бунаков, обдумывая его, одновременно с этим размышлял о том, что предпринять, когда все уже закончится. Он отдал распоряжения всем капитанам и поручикам своих рот подниматься в атаку, отправил гонцов к Агею Кровкову, чтобы договориться об одновременном ударе рейтар, а сам первый с громким криком, бессмысленным, но воодушевляющим, выскочил из окопа и побежал в сторону татар с пикой наперевес, да так быстро, что сопровождавший его прапорщик со знаменем едва поспевал за седым майором. Вдруг кто-то сильно толкнул Бунакова в спину чем-то острым. Демид Карпович, подумавший, что это, должно быть, какой-то служивый, усердствуя не по разуму, задел его на бегу пикой, раздраженно обернулся назад, и увидел оперение татарской стрелы. Пока майор думал о том, как странно выглядит неподвижно висящая в воздухе стрела, и откуда она здесь взялась, необычное теплое спокойствие начало разливаться у него внутри, а ноги обмякли, и Бунаков медленно, как ему показалось, опустился на землю. Несколько находившихся рядом драгун подбежали к упавшему воеводе, но он только из последних сил махнул рукой, показывая, что не следует терять с ним время, а надо идти вперед. Уже лежа, Бунаков с радостью видел, что татары, не ожидавшие такого поворота событий, отступают, а драгуны, догоняя степняков, рубят их саблями и колют пиками. Но вскоре в глазах старого майора потемнело, и он уже не увидел, что задумка его увенчалась успехом. Драгуны погибли почти все, а шквадрона рейтар была разбита и рассеяна почти на квадратную версту, но и ордынцы вынуждены были далеко отступить, а скапливавшиеся в тылу штурмующих степняки отошли в лес, и шедшие на приступ отряды получили еще немного драгоценного времени, чтобы прорваться в крепость до того, как их затопит татарская лава.
Но и этого времени оказалось недостаточно: солдаты и стрельцы подошли к крепости, но пушки прежнему не могли разбить стен, и московитам оставалось только вести с осажденными перестрелку, в чем последние, защищенные бойницами, имели явное преимущество.
– Несите лестницы! – приказал Шереметьев.
Пытаться лезть на стены, когда штурмующие были едва ли не малочисленнее защитников крепости, было почти несомненным самоубийством, поскольку при таком способе приступа только каждый третий добирался до вершины стены живым, а не падал вниз, ломая конечности и позвоночник, обваренный смолой или с пробитой камнем головой. Поредевшее войско боярина Шереметьева и близко не могло позволить себе таких потерь. Но делать было нечего. Борис Семенович и полковник Бюстов обнялись, прощаясь, и разошлись: один к стрельцам, другой к солдатам.
Внезапно раздался звук выстрела из нескольких сотен стволов одновременно, настолько громкий, что его было слышно даже в оглушающем грохоте и шуме боя. Множество татар, а также и некоторые защитники крепости на стенах, попадали замертво, другие замешкались, но только для того, чтобы попасть под новый залп, прозвучавший менее, чем через минуту. Тут ордынцев охватил настоящий ужас, вызванный больше не потерями, а тем, что они никак не могли понять, откуда же по ним стреляют. Когда татары обратились в бегство, то отовсюду, из леса и камышей речной поймы, и даже, казалось, из-под земли высыпали конные казаки, которые с криками, не уступавшими в громкости и дикости татарским, догоняли и нещадно рубили отступающего противника. В это же время из рощицы на возвышении речного берега к стенам крепости побежали пешие запорожцы с пиками и саблями, стреляя на ходу из пищалей, карабинов и пистолетов. Казаки яростно обрушились на крепость, и лезли по невысоким старым стенам, сложенным из крупных камней даже без лестниц. Но вскоре мощь неожиданной запорожской атаки исчерпала себя, а татары и поляки, придя в чувство, начали теснить и конницу, и пехоту низовых. Казаки, столкнувшись с первыми неуспехами на стенах крепости, быстро утрачивали боевой пыл, и в беспорядке откатывались назад, ломая порядки солдатских и стрелецких рот. По всем законам военной науки, было бы лучше всего заменить казацкими отрядами почти погибшие драгунские и рейтарские роты, сдерживавшие татар на западном фланге, и об этом, кусая губы, думали все офицеры московского войска, знавшие, что низовые в обороне почти непобедимы, но толпа запорожцев была насколько отчаянно смелой, настолько же и неуправляемой. Судьба приступа опять повисла на волоске, и первоначальное воодушевление стало вновь сменяться безнадежностью, когда целый участок крепостной стены, до сих пор выдерживавший пальбу московских пушек с невероятной стойкостью, вдруг с чудовищным грохотом обрушился, и поле боя окончательно скрылось в облаках пыли. Еще громче шума падающей стены оказался крик радости казаков и московитов, которые хлынули в образовавшийся пролом с силой, которую никак не могли сдержать истощенные защитники крепости. К этому времени солдаты роты Артемонова, под руководством Иноземцева и Наумова, успели принести лестницы, в которых теперь уже не было необходимости. Матвей попытался приказать поручику и прапорщику оставить эту затею, но те сделали вид, что не услышали криков капитана, и с большой ловкостью установили лестницы в трех-четырех десятках саженей от пролома, а поскольку все защитники крепости обороняли именно его, часть штурмующих теперь могла беспрепятственно забираться на стены по лестницам. Этим путем воспользовался и сам Артемонов, и вскоре вывел роту в тыл полякам, заставив тех отступить далеко вглубь крепости.
Только тогда, когда почти все московское и казачье войско укрылось за стенами, стало ясно, какая опасность им угрожала: с северо-востока, из-за реки, со стороны, противоположной той, с которой до сих пор наступали татары, появился еще один большой отряд
Ознакомительная версия. Доступно 43 страниц из 215
