Он не заставил себя долго ждать. Как я могла забыть, что именно бегом он завоевал меня когда-то! Не успела я спуститься по лестнице, как он уже поднялся. Но он свернул не налево, а направо, в комнату, где спал Деифоб.
Я заглянула туда. Менелай подошел к Деифобу, схватил его за волосы и приподнял голову. Деифоб широко раскрыл глаза.
— Ты Деифоб? — спросил Менелай, как будто они встретились в зале собраний.
Вместо ответа Деифоб потянулся за мечом. Менелай приставил свой меч к его горлу и проткнул насквозь.
— Нужно отвечать, когда тебя спрашивают, — усмехнулся Менелай. — Негостеприимно вместо ответа хвататься за оружие.
Он сбросил тело с кушетки, и оно с грохотом упало на пол в нелепой позе: ноги широко раскинуты, туника задралась.
Я отпрянула, бросилась к лестнице. Менелай повернулся и увидел меня.
— Елена! — крикнул он.
Я мчалась по лестнице вниз, прочь из дворца, из прекрасного дворца, который мы с Парисом построили для себя. Теперь по нему ходит Менелай. Ходит и убивает. Он и меня убьет. Но только не в моем дворце. Я пересекла площадь и ворвалась в храм Афины. Едва очутившись внутри, я ощутила враждебность и поняла, что не найду здесь защиты. И все же приникла к алтарю, обняла его руками. Возле него лежало золотое ожерелье, мое подношение Афине в день свадьбы с Парисом.
Позади послышались тяжелые шаги Менелая, потом скрежет металла — он вынул меч из ножен. Я прижалась щекой к алтарю: пусть я погибну, как жертвенное животное. Перед глазами стояло лицо Париса. Я с радостью умираю. Парис, я иду к тебе! Я уже ощущала прикосновение холодного металла к шее.
Вместо этого жесткие пальцы вцепились мне в волосы.
— Быстрая смерть — подарок, которого ты не заслужила, — раздался голос. — Сначала поговорим. Потом умрешь.
Рывком меня подняли на ноги, я отняла руки от алтаря. Глаз я не открывала. Я хотела видеть лицо Париса.
— Открой глаза, подлая изменница, низкая тварь!
Грубый палец ткнулся мне в глаз, как будто пытался выдавить его.
Я открыла глаза и увидела искаженное ненавистью лицо.
— Сколько лет я ждал этой минуты! — Горячее дыхание обжигало меня. — И вот она наступила. Я снова вижу тебя. Я могу сделать с тобой все, что захочу. Ты мне заплатишь.
— Бери свою плату. И не медли.
— Ты еще смеешь мне приказывать? Твое бесстыдство превосходит все границы. — Он снова схватил меня за волосы и бросил на колени. — Ты должна умолять, чтобы я подарил тебе жизнь. Умоляй меня! Ползай в ногах!
— Я умоляю тебя. Но только не подарить мне жизнь, а убить меня. Умоляю, убей!
— Знаю я эти хитрости, — рассмеялся он. — Просить о противоположном. Эта старая уловка, моя госпожа, меня на нее не поймаешь. Ты умрешь.
— Хорошо. Бей! — Я склонила голову.
Менелай взглянул на алтарь и заметил золотое ожерелье. Он ошарашенно смотрел на него, не веря своим глазам.
— Как? Мой свадебный подарок! — воскликнул он. — Ты настолько презираешь его! Впрочем, почему ты должна уважать свадебный подарок больше, чем свадебную клятву?
Он пришел в ярость, взмахнул мечом.
Парис, я иду к тебе! Я протянула руки ему навстречу.
Что-то упало со звоном на пол: Менелай швырнул меч, и тот отлетел в другой конец зала. Когда я поднимала руки, брошь — его брошь, которая скрепляла тунику на плече, — расстегнулась, и моя грудь обнажилась.
— Как ты могла, как ты посмела раздеваться передо мной, бесстыжая… — И, бормоча что-то невразумительное, Менелай прижал меня к себе. — Прикройся!
Он зарыдал.
— Прекрати! — приказала я. — Возьми меч и убей меня.
Но он спрятал лицо в ладонях и продолжал рыдать в голос, приговаривая:
— Жена моя, моя любимая… Единственная…
Это была пытка! Неужели нет достойного выхода из этого безобразного положения?
Я посмотрела вниз: весь перед туники был залит кровью, которая сочилась из проклятой броши.
— Выслушай меня. — Я отняла руки от его лица. — Позови своих друзей и заставь отказаться от их замысла. Пусть они оставят Трою в покое. Тогда… я уеду с тобой и снова стану твоей женой.
Неужели я произнесла эти невероятные слова? Но ведь все потеряно, Париса больше нет. Пусть хотя бы Троя останется. Если, пожертвовав собой, я спасу троянцев, то чего мне еще желать?
— Слишком поздно, — ответил Менелай. — Они хотят утолить жажду мести во что бы то ни стало.
Вот почему платье было залито кровью: это кровь, которой предстоит пролиться.
— Это твой подарок.
Я указала на брошь.
— Гляди на эту кровь и помни, что в каждой капле повинна ты.
— В крови повинны греки. Они начали кровопролитие, — ответила я.
— Главное — ты снова ляжешь в мою постель, а запятнана ты кровью или нет — мне все равно. Я как-нибудь переживу. Ничего не поделаешь, если Елена и кровь неразрывно связаны.
Он вывел меня из храма и повел обратно во дворец.
LXX
Вернувшись во дворец, он осознал, что оказался на территории Париса, и его охватило отвращение. Он выволок меня из комнаты, больно заломив мне руку. Так я покинула спальню, которую делила с Парисом, чтобы больше никогда ее не увидеть.
— Пора заняться делом. Предстоит много работы, — пробормотал он.
— Вы устроите бойню? — холодея, спросила я: туника совсем промокла.
— Бойню, какой не видел свет: ведь Троя больше всех других городов.
Мы спускались по лестнице в темноте. Менелай спотыкался, незнакомый с дворцом. Но он шел впереди, не выпуская моей руки.
В нижних залах было тихо, люди спали в пьяном беспамятстве, гирлянды цветов обвивали их шеи. Менелай тащил меня мимо спящих, осторожно обходя их.
— Проснитесь! — закричала я, стала толкать их ногой. — Проснитесь! В Трое враги!
— Ах ты! — Менелай рванул меня, поставил перед собой и ударил по лицу. Из носа теплой струйкой потекла кровь. — Замолчи! Еще один звук — и… — Он сжал руку в кулак и замахнулся.
Спящие зашевелились.
— Поднимите тревогу! Греки в городе! — успела я крикнуть, прежде чем он опустил кулак, ударом свалив меня на пол.
Это дало мне свободу. Окруженная множеством рук и ног, я затерялась среди них и стала отползать вглубь, а Менелай растерянно озирался в полумраке, потеряв меня из виду. Я мысленно благодарила всех этих чужестранцев. Закон гостеприимства, который некогда нарушил Парис, теперь меня спас. Наши гости стали моими спасителями.
