договор двоих людей имеют одинаковую моральную силу. Суд выполняет две вспомогательные функции: во-1-х, опираясь на жизненный опыт и массив предыдущих норм подталкивает стороны в направлении обьективности и тем помогает им достичь идеально правильно сбалансированного консенсуса и, во-2-х, обеспечивает гласность. Последнее не только включает незаметное присутствие всех любопытствующих, но и всеобщую осведомленность о приговоре, новых идеях, подходах, нормах и правилах открытых во время и в результате процесса.
Суд – механизм реализации договора о ненасилии именно так, как это предполагается обьективной этикой – независимо и нейтрально, переступая через эгоизм и альтруизм. Формальность процедуры не относится к поиску решения. Оно не имеет ничего общего с нормами, которые приходят в голову власти, взваливающей на себя тяжесть моральных решений за своих подданных. В поисках справедливости суд руководствуется не формой, буквой или идеологией, а совестью и прочими интуитивно-духовными и рационально-логическими моральными механизмами разума. И это возвышает роль судьи, который становится мало похож на буквоедскую крысу.
Судья олицетворяет одновременно Высший Закон и Полное Равенство. Доступность суда каждому гарантирует доставку всех проблем до заинтересованных ушей, а его моральный авторитет – доставку решений обратно в окружающую действительность. Так мы получаем универсальные этические нормы и право, неуклонно аккумулирующее коллективную этическую мудрость. И все это счастье – только благодаря нашему суду – квинтэссенции ума, чести и совести будущих эпох.
– Общее благо
Но как может поиск справедливости обойтись без идеологии? Так! Скрупулезный анализ форм насилия и скучное выявление нарушений баланса свобод, достигаемое в рамках долгих судебных разбирательств, приблизят нас к общему благу гораздо быстрее идеологов, озабоченных народным счастьем. Суд не падет жертвой химер социальной справедливости, как мой приятель Макс. Ибо суд отвечает не перед идеологами, а перед заинтересованными сторонами.
Суд в обществе без власти не заменяет власть – он не выписывает готовых рецептов, не выдумывает социальных структур и институтов, не организует публичные блага. Он оставляет людям свободу все это делать самим, лишь указывая направление, очерчивая примерные рамки. Например, в будущем это могут быть пристойные размеры капитала, справедливая доля рынка, приличный размер компании, этичные цены в ситуациях катастроф, допустимая назойливость рекламы и маркетинговых кампаний, приемлемые гонорары знаменитостей, соответствие девиза его содержанию, а бренда – его качеству. Точные цифры не важны – важен ориентир. Да, закон у нас не похож на нынешний. Ну так не похож и сам суд!
Целью нашего суда является этическая истина, материализуемая в работоспособных нормах, и ничто другое – ни сотрудничество, ни эффективность, ни порядок. Суд рассматривает единичные случаи несправедливости в отличие от пресса власти, давящего всех скопом во имя большой, "социальной" справедливости. Воодушевление великой целью обычно приводит лишь к новому насилию. Но единичные случаи указывают путь всем! И потому суд позволяет выпустить пар до того, как он разорвет котел. Суд – это движение к абстрактному общему благу, каждый шаг которого и каждое решение приносит кусочек новой свободы.
– Независимость и репутация
Справедливый суд – та, все еще никак не поддающаяся реализации часть социального договора, без которой все остальные фантазии еще долго будут кочевать по просторам философии никак не отражаясь на реальной жизни. В частности, суд невозможен без реальной способности противостоять насилию и потому уровень независимости суда – лишь отражение уровня этики общества. Свобода суда от любых форм влияния, особенно таких неявных, как моральное и информационное, возможна до тех пор, пока судьи действительно беспристрастны и обьективны. И конечно опираются на обьективную этику. Но где взять таких судей? Как добраться до такого суда?
Основополагающий принцип его решений – согласие, добровольность и абсолютное отсутствие насилия. Поэтому в идеальном случае, судьей может быть каждый, поскольку каждый является участником договора. В реальности, конечно, предпочтительно иметь судьями наиболее уважаемых членов общества, озабоченных своей моральной репутацией больше всего на свете. Поскольку репутация – вещь зыбкая, количество судей не может быть ограничено, а вот срок их практики – вполне. Выборы судей лучше проводить, как и всякие выборы, жребием, чтоб устранить любые сомнения в случайности их итога. Назначенные судьи отчитывается перед назначателем, выбранные угождают выборщикам, но случайно выбранный судья верен математике и озабочен прежде всего репутацией. Ему предстоит доказать, что случай не был слеп.
А что такое репутация? Это не доверие или моральный авторитет, а вера в проницательность и мудрость. В этичном обществе не стоит вопрос доверия. Однако даже там люди будут отличаться качеством мозгов. Сомнительное решение рушит репутацию суда, а репутация – его единственная ценность и возможная гарантия справедливости. Ни выборы, ни назначения, ни присяжные не решат проблему так, как ее решит свобода выбора – граждане выбирают себе только те суды, которые считают справедливыми. Но поскольку от ошибки не застрахован даже самый мудрый, любая норма и, соответственно, решение суда может быть обжаловано в любом другом суде. Сколько раз можно обжаловать? Да сколько угодно. Понятно, что если человек сутяга, вряд ли ему стоит полагаться на мудрость следующего судьи. Даже свобода не обходится без консенсуса.
Суд должен быть независим от всего, включая население. И хотя последнее – крайне проблематично, сочетание свободы каждого в выборе судьи, его опоры на собственную совесть и обьективную этику позволяет надеяться на возможность существования идеального правосудия. Но, конечно, надежда – надеждой, нет и не может быть никаких гарантий обьективности решений, найденных судом. Самые мудрые, опытные и беспристрастные судьи не свободны от социальной реальности, личного впечатления и собственных новаторских идей. Самый независимый суд может подвергнуться информационной атаке, моральному давлению и массовому психозу. Самая логичная истина может показаться искренним заблуждением под влиянием эмоционального поощрения, родственных чувств и авторитетного мнения. Что ж, люди всегда заслуживают той свободы, которую заслуживают.
– Оплата
Суд – это вполне практическое благо, раз уж совершенным людям он не нужен. Оплата его услуг происходит путем торгового договора. Так же как, кстати, и услуг законодателей – сами по себе законодатели ищут консенсус, но договаривающиеся стороны не они, а те, кто инициировал этот процесс.
Но возможно ли вообще коммерческое правосудие? Если правосудие дорого, оно станет нам не по карману. Если дешево, богатые скупят его. Такие возможности есть пока есть бедные и богатые. А бедные и богатые есть, пока людям деньги важнее свободы. В свободном обществе несправедливое решение приведет к потере репутации не только суда, но и богача. С ним никто не захочет иметь дело, а этичный рынок лишит его денег, ибо
