Но вместо этого он до жалости бодрым голосом воскликнул:
– Да здравствует Герцогиня Солана!
Но никто этому даже не улыбнулся.
***
Бин понятия не имел, сколько дней прошло здесь, в этом вымышленном мирке, в котором не садилось и не вставало солнце, а точнее – тут просто не было ни одного окна, чтобы это увидеть. Все помещения, в которых он побывал, неизменно были равномерно освещены светом, идущим словно из ниоткуда. При этом Бин не сомневался, что, появись у него желание, Мэйлинн обеспечила бы его неограниченным количеством восходов и закатов солнца столь же ненастоящего, как и всё вокруг.
Почти всё время Бин проводил в компании Мэйлинн. Они о чём-то говорили, или просто сидели молча, едва касаясь друг друга плечом и думая каждый о своём. Чувство, что всё это происходит во сне, не покидало Бина. Виной тому, наверное, было как раз это полное отсутствие ощущения времени.
Ему никогда не хотелось спать, есть, пить, а непрерывность восприятия то и дело нарушалась какими-то провалами беспамятства. Он словно перебирал картинки: вот они с Мэйлинн вспоминают, как улепётывали от слуг Оливы, а мгновение спустя она уже водит своим ноготком по его ладони, шутливо предсказывая судьбу по линиям руки.
В какой-то момент времени Бин с удивлением осознал, что всё это начало заметно тяготить его. Это состояние безмятежности, столь же искусственное, как и всё вокруг, лишь ещё больше подчёркивало предстоящую вскоре разлуку. Подобно смертельно больному, который сперва с ужасом ожидает приближения смерти, но затем, измученный ожиданием, начинает поторапливать её, Бин вдруг понял, что хочет уйти из этого ненастоящего мирка. И как только он это почувствовал, то тут же понял, что Мэйлинн, судя по всему, испытывает те же чувства.
– Ну что, нам пора? – без обиняков спросил он.
– Пора, – кивнула Мэйлинн, державшая его ладонь в своих.
– Я никогда не забуду тебя, – Бин поднял руку, и её ладошки оказались на уровне его губ. – Я всегда буду тебя любить.
Он легонько поцеловал её руки.
– Я знаю, Бин. И я всегда буду помнить и любить…
– Где остальные?
– С ними я уже попрощалась. Они ушли.
– Даже Кол?
– Даже Кол. Мы выяснили всё, между нами не осталось ничего недосказанного.
– А между нами?
– А разве что-то осталось?
– Нет… Ничего…
Бин всё ещё продолжал легонько касаться губами её кожи. Кружилась голова от ощущения непоправимого. Ему хотелось запомнить каждое мгновение навсегда – каждое её движение, каждую чёрточку её лица. Но голова была словно забита ветошью, а восприятие было каким-то отупелым и несфокусированным. Кажется, у него начинался жар.
– Это будет как в прошлый раз? Мне надо уходить? Боюсь, у меня не хватит смелости уйти…
– Не беспокойся, на этот раз никуда идти не нужно. Прощай, Бин… – в первый и последний раз её губы коснулись его губ.
– Прощай, Мэйлинн…
Эпилог. Грёзы и сны
По приезде в Шинтан Каладиус объявил, что собирается остаться в городе на какое-то время.
– Перезимую здесь, а весной направлюсь в Шельдау, – пояснил он. – Захотелось размять косточки. Возможно, это мой последний шанс засветиться в этой войне.
– Так ли уж вам нужно засвечиваться, мессир? – усмехнулся Варан. – Мне кажется, вы своё место во всей этой истории уже заняли. Скажите лучше, что вам не хочется возвращаться в свой пустой дворец. Или что вы не хотите далеко уезжать от своей подопечной!
– Я уже очень стар, мастер Варан, – устало вздохнул маг. – Не знаю, сколько мне ещё осталось, но, думается, что недолго. Двести лет мне хотелось укрыться как можно дальше от мира, а теперь вот наоборот захотелось принести ему хоть какую-то пользу.
– Чувствуется влияние Мэйлинн, – произнося это имя, Варан понизил голос и оглянулся на Бина, сидящего за столом в уголке с нетронутой кружкой эля.
– И вы угадали, друг мой. Наверное, это прозвучит пафосно и нелепо, но мне хочется сделать что-то во имя её. Хочется, чтобы её жертва была не напрасной. Если хотите – теперь это дело моей жизни.
– Я очень понимаю вас, мессир, – серьёзно кивнул Варан. – Сам в последние дни не в своей тарелке. Хочется грызть деревья…
– Так, может, ещё не поздно вернуться? Вы потеряли Мэйлинн, но зачем терять ещё и Солану?
– Прошу вас, мессир, не говорить со мной больше на эту тему. Я не лукавил, когда ответил ей отказом, а потому не вижу необходимости вновь повторять одно и тоже.
– Простите меня, друг мой. Я напрасно вспомнил о нашей юной знакомой. Когда вы уезжаете в Латион?
– Возможно, завтра. Во всяком случае, в самое ближайшее время.
– Бин и Кол отправятся с вами?
– Мы не говорили об этом, но я не думаю, что здесь, в Палатие, их что-то держит. Уверен, они захотят вернуться домой.
– Я тоже так думаю. Может, после окончания войны я заеду к вам на какое-то время. К тому времени вы, должно быть, уже будете главой своего Цеха?
– Всё может быть, – пожал плечами Варан. – Я сейчас ещё не задумываюсь об этом.
Пока мастер Теней и великий маг секретничали у стойки, к Бину и Пашшану за столом присоединился Кол.
– Вот это гостиница! – восхищённо проговорил он. – Почти королевский дворец!
– Поверь, дружище, королевские дворцы выглядят совсем не так, – меланхолично усмехнулся Бин, рассеянно вертя в руках кружку. – Кстати, другой Кол бывал во дворце императора Саррассы, и даже жил там довольно долгое время, пока приходил в себя после ранения.
– Повезло же ему, – покачал головой Кол.
Это было довольно странное общение, но теперь у них словосочетание «другой Кол» стало общеупотребительным. «Этот» Кол постоянно интересовался у Бина похождениями своего предшественника, приходя в восторг от того, что узнавал. Кажется, эти разговоры здорово помогали ему принять надвигающуюся неизбежность.
Нужно отдать должное Колу – он вёл себя молодцом. Складывалось впечатление, что его нисколько не заботил тот факт, что ему осталось жить немногим более месяца, а то и меньше. Возможно, сказывалась многолетняя военная привычка человека, привыкшего рисковать жизнью ежедневно, а может быть он просто смирился. Или устал.
– Какие дальнейшие планы вы имеете, молодые люди? – подошёл к столу Каладиус. – Предупреждая ваши вопросы, сразу скажу, что я покамест дальше не поеду. Эту зиму я решил провести в Шинтане.
– А мы отправимся дальше, в Латион, – по выражению лица Бина не было очень уж заметно, что он удивился или расстроился.
Вообще, с тех самых пор, как они очнулись в одной из гостиниц Тавера, юношей безраздельно владела какая-то апатия. Мысли его словно витали где-то не
