(4) Магон, побуждаемый не только приказом сената и опасностью, грозящей отечеству, но и страхом, как бы победоносный враг не воспользовался его медлительностью и как бы лигурийцы, видя, что карфагеняне оставляют Италию, не поторопились бы перейти к тем, в чьей власти они скоро окажутся, (5) надеясь, что ему будет легче перенести качку, чем тряску в дороге, и что на корабле лечить его будет удобнее, посадил на суда свое войско и отплыл, но, едва обогнув Сардинию, умер от раны[1015].
Несколько карфагенских кораблей, отнесенных в открытое море, были захвачены римлянами, чей флот стоял у Сардинии. (6) Вот что происходило на суше и на море в приальпийской части Италии.
Консул Гай Сервилий не совершил ничего примечательного ни в Этрурии, ни в Галлии – он дошел до этих пределов. (7) Он освободил своего отца, Гая Сервилия, и Гая Лутация [Катула] из шестнадцатилетнего рабства у бойев, которые захватили их в плен у деревни Таннета.
Он вернулся в Рим – (8) по одну его сторону шел отец, по другую Катул; это прославило Сервилия скорее как сына, чем как консула. (9) Народу было предложено не вменять Гаю Сервилию в вину, что по неведению он при живом отце, занимавшем курульную должность, стал народным трибуном и плебейским эдилом, а это запрещено законом[1016]. Предложение прошло, и он вернулся в свою провинцию.
(10) Консулу Гнею Сервилию, бывшему в Бруттии, покорились, видя, что война с карфагенянами подходит к концу, Консентия, Авфуг, Берги, Безидии, Окрикул, Лимфей, Аргентан, Клампетия и много других незначительных городов. (11) Консул сразился с Ганнибалом в Кротонской области.
История этой битвы темна; Валерий Антиат говорит, что убито было врагов пять тысяч; это или бесстыдная выдумка, или ошибка, по небрежности не замеченная. (12) Больше Ганнибалом в Италии ничего сделано не было; к нему пришли карфагенские послы – почти в те же дни, что и к Магону, – звать его в Африку.
20. (1) Рассказывают, что, когда послы объявили ему, с чем пришли, он выслушал их, скрежеща зубами, стеная и едва удерживаясь от слез: (2) «Уже без хитростей, уже открыто отзывают меня те, кто давно уже силился меня отсюда убрать, отказывая в деньгах и солдатах.
(3) Победил Ганнибала не римский народ, столько раз мною битый и обращенный в бегство, а карфагенский сенат своей злобной завистью. (4) Сципион не так будет превозносить себя и радоваться моему бесславному уходу, как Ганнон[1017], который не смог ничего со мной сделать, кроме как погубив Карфаген, только бы погрести под его развалинами мой дом».
(5) Ганнибал все предвидел заранее и приготовил флот. Бесполезную толпу воинов он под видом гарнизонов разослал по тем немногим городам Бруттия, которые еще держались его, побуждаемые скорей страхом, чем верностью. Лучших солдат он взял с собой в Африку.
(6) Много солдат-италиков отказалось туда за ним следовать и укрылось в храме Юноны Лацинии, который до того дня был неприкосновенен; их подло перебили в самом храме.
(7) Редко изгнанник покидал родину в такой печали, в какой, как рассказывают, Ганнибал оставлял землю врагов; он часто оглядывался на берега Италии, обвиняя богов и людей, проклиная себя и собственную свою голову (8) за то, что после победы при Каннах он не повел на Рим своих воинов, залитых кровью врага.
Сципион, консул, не видевший в Италии ни одного врага-пунийца, осмеливался идти на Карфаген, (9) а у него, Ганнибала, перебившего сто тысяч римских солдат при Тразименском озере и под Каннами, опустились руки под Казилином, Кумами, Нолой. Так, обвиняя и жалуясь, покинул Италию Ганнибал после стольких лет.
21. (1) В Рим одновременно пришли донесения об отбытии Магона и Ганнибала. Эту двойную радость умаляло поведение военачальников, то ли по робости, то ли по бессилию не задержавших, вопреки приказу сената, врага. (2) Беспокоила мысль об исходе войны, вся тяжесть которой ложилась на одно войско и одного полководца.
(3) В те же самые дни прибыли послы из Сагунта; они привели с собою захваченных с деньгами карфагенян, которые прибыли в Испанию нанимать солдат. (4) В преддверии сената послы выложили двести пятьдесят фунтов золота, восемьсот серебра. (5) Карфагенян заключили в тюрьму, а золото и серебро вернули послам с благодарностью; их сверх того одарили и предоставили им корабли, чтобы вернуться в Испанию.
(6) Старики в сенате заметили, что люди к благу менее чувствительны, чем к беде; они помнят, какой все испытывали ужас, когда Ганнибал вступил в Италию. Сколько это принесло бед, сколько горя! (7) Вражеский лагерь виден был со стен Рима; каких только обетов не давали граждане и государство!
Сколько раз на совещаниях восклицали, простирая руки к небу: (8) «Настанет ли день, когда мы увидим, что неприятеля в Италии уже нет и она процветает в мире!» (9) Послали нам боги это счастье на шестнадцатом только году войны, и пока не нашлось человека, который предложил бы возблагодарить богов!
Люди не благодарят за милость, оказываемую сейчас, – где уж помнить о прежних! (10) Со всех сторон тогда раздались голоса: пусть доложит об этом претор Публий Элий. Постановлено было совершить пятидневное молебствие всем богам и принести в жертву сто двадцать быков.
(11) Лелий и послы Масиниссы уже были отпущены, когда карфагенских послов, прибывших с предложением мира, увидели в Путеолах, откуда они собирались пешком идти в Рим; решили вернуть Гая Лелия[1018], чтобы он присутствовал на переговорах о мире. (12) Квинт Фульвий Гиллон, легат Сципиона, привел карфагенян в Рим. Входить в Город им запретили, поселили их на Общественной вилле, а сенат принял их в храме Беллоны.
22. (1) Послы сказали почти то же самое, что говорили Сципиону: виноват в этой войне один Ганнибал; карфагенское правительство ни при чем; (2) он перешел не только Альпы, но даже Ибер без приказания сената; он самовольно начал войну с римлянами и еще до того с сагунтийцами; (3) а сенат и народ карфагенский до сего дня не нарушили договор с Римом. Беспристрастно судящему это очевидно.
