Углубившись в чтение, я словно рассуждал сам с собой, растворялся в собственном Я. Иногда эти идеи не казались мне такими уж безумными.
Я снова размышлял (на этот раз наяву) о числах и цифрах, которые посеяны в нашу душу словно дьявольское семя и дали ужасные всходы… В свое время я пытался преодолеть этот кошмар — когда проектировал Москву. Еще тогда я не на шутку ополчился против арифметики. И никакие доводы так называемой практической целесообразности и пользы меня не убедят в обратном. Прежде всего я твердо убежден в том, что любые измерения при помощи цифр — есть манипуляция злокачественная, так как цифра не есть мера вещей. Порочен сам способ мировосприятия посредством числа и цифры. Ведь изначально человек (ребенок) воспринимает мир по другому. Даже пальцы на руке ему не приходит в голову считать. Как только человек начал считать, — например, яблоки, которые ему удалось собрать под деревом, — он завладел яблоками, но тут же потерял весь остальной мир, который впоследствии, в течение всей своей жизни он будет пытаться себе вернуть путем бесконечного «сосчитывания». Что то случилось с восприятием. Оно сделалось дискретно как решето и через него проскальзывает что то самое главное. Восприятие подменено абстрактным мышлением. Само понятие цифры есть элементарная основа абстрактного мышления. И в конечном счете сознания вообще… Но прибавление душевного опыта не есть прибавление числа! Порочность «числового» восприятия очевидна. Для человека, мыслящего абстрактно, нет никакой разницы в явлениях совершенно разного порядка: будь то прибавление еще одного яблока на тарелке или прибавление еще одного солнца на небе. Между тем последнее есть явление скорее апокалипсическое, чем арифметическое. И то и другое для него — всего лишь «один плюс один». Но причем тут эти цифры?.. Значит налицо грубая подмена. Как часто, однако, мы путаем работу нашего сознания с нашей душевной жизнью! С чего мы взяли, что изначально порочное сознание — единственное, что у нас есть? И дело даже не в том, что сознание есть нечто навязанное нам извне (разделение на внешнее и внутреннее условно, и то и другое существует в неразрывном единстве), а в том, что в основе мышления, сознания — арифметика. То, что мы называем сутью «человеческого» — возможно вообще начинается не с разума… Иногда мне казалось, что я близок к тому, чтобы сформулировать собственную концепцию — такую, на которой можно было бы построить новое, здоровое мировосприятие — без цифр, чисел и всяческой дискретности. Увы, в моих архитектурных проектах мне пришлось опираться лишь на интуицию…
Между тем создание подобной «бесчисловой» концепции восприятия могло бы заново пересоздать мир. Мир, созданный на новых принципах, возможно оказался бы гуманнее и гармоничнее нынешнего. С уничтожением «цифры» в нашу душу снова вошло бы блаженство. Можно лишь догадываться, как преобразился бы мир. Странно, что Спаситель, решивший прожить земную жизнь и принести людям свет истины, не объяснил нам в первую очередь именно эту премудрость. Сделай Он это, тогда, пожалуй, не понадобилось бы произносить притчи — к примеру, об арифметических операциях с монетами. Да и Заповеди блаженства и Гимны любви были бы ни к чему. Впрочем, смысл некоторых притч косвенно указывает именно на новое восприятие. О чем, как не о необходимости уничтожения цифры говорит, например, чудо накормления тремя хлебами сорока тысяч человек?.. Каким бы стал для нас мир в случае прозрения? Изменился бы, пожалуй, даже человеческий язык.
В своих записках дядя Володя, будучи педагогом, хотя бы и домашним, фантазировал в этом направлении на тему воспитательную. В «Послании Иакова» он раскопал любопытные слова о том, что тот, кто покорит и укротит свой язык, тот сможет подчинить себе и жизнь, и мир. Из этого дядя Володя вывел целую педагогическую программу. Речь, дескать, идет вовсе не о тривиальном — что излишняя болтовня вредит, — а совсем о другом — о том, что, вознамерившись подчинить себе мир и жизнь, нужно начать с пересоздания языка, с новой системы понятий, которая, как и прежняя, должна войти в нашу плоть и кровь как нечто бессознательное. Изобретатель «секретной комнаты» даже разрабатывал специальную воспитательную методику — что то вроде нового психологического эксперимента. Суть эксперимента сводилась к тому, что от самого рождения воспитывать детей следует таким образом, чтобы ни под каким видом не сообщать им знания о цифре и вообще о дискретности всего сущего. Чтобы в самом языке не фигурировали обороты типа «один и еще один». Избегать всякого понятия о единичности и множественности и полностью уничтожить всякие упоминания о количественных характеристиках. Использовать исключительно правильные слова. То есть слова, которые обозначают некую часть реальности, но никак не затрагивают вопрос количества. Например: дрова, горючее, охрана, вооруженные силы, флот, толпа, природа, воздух и т. д. Для обозначения единичных объектов выйти из положения использованием прилагательных — «яблочное» вместо «яблоко»; «предметное» вместо «предмет». В результате в языке не останется ни единственного, ни множественного числа. Цель — совершенно истребить, стереть грань между единичным и множественным, преодолеть такие понятия как «много» и «мало», «больше» и «меньше». Таким образом, любые измерения сделаются бессмысленными. К примеру, для чего считать яблоки, если важно лишь то голоден человек или нет? Если человек не голоден, то считать яблоки ему вообще не резон, а если да, то актуален лишь вопрос — хватит ли их для того, чтобы насытиться. Точно также следует поступить и со временем. Никакой дробности, никаких единиц измерения. Любая единица измерения — бессмыслица. В реальной жизни мы на каждом шагу убеждаемся в абсурдности любого абстрагирования. Наше существо не «ощущает» никакой кратности или дискретности. Всегда, при любом подсчете и в любом процессе имеется «бесконечная дробь». Есть лишь достаточность или недостаточность того или иного. Для пущей убедительности этого подхода подробно описывался некий частный эксперимент. Опыт с возможно долгой задержкой дыхания. Когда человек «добровольно» задерживает дыхание, а затем фиксирует свои физиологические ощущения, то выясняется, что при достижении определенного момента сознание как бы «проваливается», хотя человек еще продолжает ощущать себя. В конце концов безусловные рефлексы возобладают, и человек все таки делает вдох. Однако анализ субъективных ощущений в промежуток времени, непосредственно предшествующий вдоху, показывает, что не существует никакой определенной и постоянной количественной характеристики критического порога. Даже если в легких еще присутствует какой то запас воздуха, он, этот запас, для нас как бы перестает существовать. Независимо от его количества. Перестает существовать для нас и время как таковое. Все это как нельзя более убедительно доказывает, что истинное «бытие» предмета нисколько не зависит от фикций количественности и протяженности — как в смысле материальном, так и в смысле времени.
Иногда, впрочем, это были все же чересчур завернутые рассуждения. Но чтение записок даже в наиболее темных их местах наводило меня на сходные размышления… Я вдруг ловил себя на том, что брал карандаш и набрасывал рядом собственные комментарии к тому или иному разделу. Относительно фатального воздействия на нас чисел я приписал следующее наблюдение, касающееся личных переживаний.
В прошлом я не раз мучился, размышляя о быстротечности времени и собственном возрасте. Теперь я знаю, как и отчего это происходило. К примеру, цифра двадцать (лет) представлялась мне почти ничтожной, хотя это, может быть, полжизни. Она, эта цифра, представлялась ничтожной именно из за своей «числовой» сущности. Что такое для нашего сознания двадцать единиц чего либо? Сущая безделица. Ухватить их умом ничего не стоит. Невольно мы выказываем такое же отношение и к указанному периоду времени. Особенно, если наше сознание работает в поверхностном, бытовом режиме. Мы прикидываем свой возраст, словно перебираем гроши в кармане. Даже если исчислить этот промежуток в секундах и получить астрономическую цифру, то все равно это будет цифра окончательная… Но ведь годы, да и вообще время, не может измеряться какими бы то ни было квантами или единицами. Каждый конкретный год, день, минута — вещи чрезвычайно субъективные, многомерные и никак не сравнимые с любыми другими подобными отрезками. Не говоря о том, что их совокупность не есть простая арифметическая сумма.
