Но на деле консерваторов ожидал долгий период разногласий, разделяющий и травмирующий партию. Крушение началось с «Черной среды» 16 сентября 1992 г., которая нанесла такой удар, что от него не смогли оправиться ни партия, ни премьер-министр. В результате интенсивного давления на стерлинг Британии пришлось отказаться от механизма контроля курса валют Европейского союза и девальвировать фунт относительно всех основных валют. Для Мейджора и министра финансов Нормана Ламонта это стало сокрушительным поражением, подорвавшим веру избирателей в способность консерваторов компетентно управлять экономикой страны. Согласно опросам общественного мнения, их популярность резко упала. Лейбористы вырвались вперед и время от времени опережали консерваторов на 30 %, причем ситуация в этом отношении не менялась все последующие четыре с половиной года. И было мало надежды на то, что правительство сможет вернуть доверие своих граждан.
Для избирателей наступившее экономическое возрождение обернулось сокращением финансирования общественных служб и повышением налогов. В 1993 г. Кеннет Кларк сменил Ламонта на посту министра финансов, и постепенно дела стали налаживаться. Был предпринят ряд непопулярных мер. Приватизация промышленности и коммунальных служб, флагман «тэтчеризма», уже потеряла свою привлекательность. Народ видел, что поезда на железных дорогах, принадлежащих частным владельцам, ходят не по расписанию, приватизация служб водоснабжения привела к перебоям с водой во время засушливых летних месяцев, а заработная плата управляющих компаниями значительно выросла.
Правда, был достигнут некоторый прогресс в Северной Ирландии. В конце 1993 г. в результате переговоров на Даунинг-стрит Мейджор достиг договоренности с премьер-министром Ирландии. В следующем году партия Шинн фейн объявила о прекращении военных действий, длившемся почти два года. Мир вернулся на улицы Белфаста, и британскоe военное присутствие на территории Ирландии сократилось. Однако ненадежное перемирие было в один миг нарушено взрывами на пристани Восточного Лондона в феврале 1996 г. Политическая пропасть, разделявшая протестантов и националистов-католиков, оставалась такой же широкой, как во времена раздела Ирландии в 1922 г. Мейджору, подобно всем его предшественникам, не удалось преодолеть религиозную разобщенность и враждебность общин Северной Ирландии, унаследованную от предков.
Кроме того, партия консерваторов не преуспела в налаживании отношений с Европой. Маастрихтский договор 1991 г. не стал основой для установления гармоничных связей с партнерами по Евросоюзу, а послужил настоящей бомбой замедленного действия, которая неотвратимо привела правящую партию к поражению на выборах. Начиная с 50-х годов консерваторы под руководством Макмиллана и Хита всегда считались проевропейской партией, в то время как лейбористы относились к Европе враждебно. Теперь они поменялись местами. Лейбористы были убеждены, что Британия должна занять ведущее место в Европе и принять условия Социальной главы Маастрихтского договора по установлению минимального размера заработной платы, что горячо поддержали профсоюзы. Консерваторы же все больше заражались евроскептицизмом и еврофобией, характерными для правительства Тэтчер последнего периода, что затем превратилась в своего рода безумие.
Однако теперь антиевропейские настроения вызывались не пением имперских сирен, а угрозой национальной независимости Британии. Маастрихтский договор стал предметом широкого обсуждения, поскольку он угрожал верховной власти Короны в Парламенте, настаивал на присоединении к европейской сверхдержаве и вступлении в зону евро, уничтожающего историческое главенство фунта стерлингов. В кабинете консерваторов точно так же не было единства по европейским вопросам, как когда-то, в 1903–1905 гг., не было единства по вопросам реформы тарифов и сохранения империи. Джон Мейджор проявлял такую же нерешительность и беспомощность, как тогда Артур Бальфур, а, как известно, в 1906 г. это закончилось полным поражением консерваторов на выборах.
Год за годом в Палате общин кипели бои между разными фракциями консерваторов по поводу Маастрихта и отношений с Европой в целом. Раздробленность партии привела к большим потерям на дополнительных и местных выборах, и стало казаться, что на уровне рядовых членов организация близка к вымиранию. На выборах в Европарламент в июне 1994 г. лейбористы получили 64 места, консерваторы — 18, а либерал-демократы — 2. Затем дела пошли еще хуже. Развернулись дебаты по поводу обеспечения населения продовольствием. Говорили, что политика Брюсселя угрожает производству в стране телятины, ягнятины и ловле рыбы в британских территориальных водах. Но самое худшее началось с эпидемии губчатой энцефалопатии, новой болезни, поразившей скот; кроме того, погибло несколько человек, и возникла реальная угроза здоровью самого широкого круга людей. Европейский союз под влиянием Германии запретил экспорт английской говядины на континент. Все это произошло по вине правительства Тэтчер, отменившего контроль за кормами. Конечным же результатом явилось массовое возмущение британских фермеров-животноводов, консерваторов-«заднескамеечников» и всех противников объединения с Европой вообще. Летом 1996 г. возрождение антигерманских настроений достигло такого накала, какого страна не знала с 50-х годов. Желтая пресса, особенно газета «Сан», принадлежащая Мёрдоку, раздувала ксенофобию. Запрет на экспорт британской говядины продолжался. Мейджор, подстрекаемый бессмысленной критикой из рядов еврофобов, в мае 1995 г. ушел в отставку с поста руководителя партии, но на выборах нового лидера консерваторов с легкостью победил бросившего ему вызов представителя правых Джона Редвуда. Тем не менее этот эпизод послужил только еще одним подтверждением политической слабости Мейджора.
Настроения разочарования и цинизма, наблюдавшиеся в обществе в середине 90-х годов, подогревались, возможно, больше самим стилем жизни, чем политикой. Правительство тонуло в болоте сексуальных и финансовых скандалов, что сильно напоминало обстановку начала 60-х годов, когда тоже довольно долго продолжалось однопартийное правление. Уже подзабытое слово «аморальная» в применении к политической жизни стало для общества определяющим. Такие настроения раздувались желтой прессой, обрушившейся на Мейджора и его правительство. Несколько не самых важных министров подали в отставку из-за того, что оказались замешаны в сексуальных скандалах. Даже в век моральной вседозволенности подобное поведение считалось политически неприемлемым, особенно для партии, неосмотрительно провозгласившей приверженность «семейным ценностям». Встав в позу моралистов и объявив, что «пора вернуться к основам», консерваторы оказались в двусмысленном положении и подготовили свое падение.
Кроме того, выявилось и еще нечто похуже — немало скрытых связей между миром бизнеса и финансов и политиками-консерваторами, что давало повод предполагать существование в Вестминстере глубоко укоренившейся коррупции. Министры и парламентарии-«заднескамеечники» негласно получали деньги от частных фирм и лоббистов-посредников. Последовал ряд министерских отставок.
Серьезные моральные проблемы существовали и в отдельных аспектах политики. Официальное расследование Скотта обвинило кабинет министров в сознательном введении в заблуждение Парламента по вопросу о продаже оружия Ираку вплоть до 1991 г. (которое затем было использовано против британских солдат во время «войны в заливе»). Комитет Нолана осудил существующие нормы общественной жизни и призвал к большей прозрачности в политике.
