Просто прийти туда. Просто встретиться с ними. Не поднимаяголовы, он нажал на кнопку. Подготовить самолет. Улететь из этого города, отпронзительного холода в утраченную страну любви. Только посмотреть на них, наих дом в мягком сиянии света, заглянуть в окна, столь любовно ими описанные, иулететь обратно – без звука, без мольбы, без надежды встретиться с нимивзглядами. Просто увидеть них.
В этом будет его утешение.
Когда-то все жилища были крошечными и закрытыми наглухо,укрепленными. В них не было окон, и невозможно было увидеть, кто обитаетвнутри. Но теперь все по-другому. Каждый может наблюдать за жизнью, доведеннойдо совершенства, если пожелает, если станет смотреть на нее как на картину вмузее. Обычного стекла достаточно, чтобы не впустить в дом, и можно провестиграницу, ограждающую запретную территорию личной жизни каждого. Но богимилосердны и позволяют бросить быстрый взгляд внутрь, дабы увидеть тех, по комускучаешь.
Этого будет достаточно. Надо сделать так. Они никогда неузнают об этом. Нет, он не станет пугать их.
Машина была наготове. Реммик отослал чемоданы вниз.
– Должно быть, приятно съездить на юг, сэр, –заметил он.
– Да, в теплые края, – ответил Эш.
– В Англии они назывались бы Сомерсет, сэр.
– Да, знаю, – кивнул Эш. – Скоро вернусь.Продолжайте поддерживать тепло в комнатах. Звоните мне сразу, если… Да, еслиздесь произойдет что-нибудь.
Сумерки здесь понятие относительное, город расположен влесистой местности, и небесные создания – птицы – распевают как днем, так и всумерках. Эш выскользнул из машины в нескольких кварталах от дома. Он зналдорогу, ибо изучил карту, и теперь уверенно шагал мимо стальных частоколов ивьющихся стеблей с розовыми и красными прожилками, с яркими соцветиями. В окнахсиял свет. Над головой во всю ширь, до самого горизонта, раскинулось небо,сверкающее и пышущее теплом. Как чудесно поют цикады! И разве не поразительныкрылатые создания, падающие камнем вниз, словно для поцелуя, в то время как онипросто охотятся за добычей?
Эш шагал все быстрее и быстрее, восхищаясь шероховатымитротуарами, колышущимися на ветру флажками, поросшими мхом кирпичами,множеством удивительных вещей, до которых хотелось дотронуться или просторазглядеть их. И наконец он подошел к углу их квартала.
Там стоял дом, где родился Талтос. Величественный длянынешних времен: оштукатуренные под каменную кладку стены и трубы, вздымающиесяввысь к облакам.
Сердце билось слишком быстро. Его ведьмы.
«Не беспокоить. Не просить. Просто увидеть. Простите меня зато, что прошел вдоль сада, под изогнутыми ветвями прекрасных цветущих деревьев,за то, что, внезапно оказавшись на этой пустынной улице, перебрался черезограду и спрыгнул вниз, во влажный кустарник.
Ни одного охранника нигде не видно. Означает ли это, что онидоверяют мне, знают, что я никогда не появлюсь тайком, незваный, неожиданный? Яне пришел, чтобы украсть. Я пришел только с намерением взять то, на что каждыйимеет право. Всего лишь посмотреть издали. Мы ничего не отнимаем у тех, на когосмотрим.
Осторожнее. Придерживайся живой изгороди и высокихлиственных деревьев, шумящих на ветру. Ах, небо так похоже на влажную нежнуюнебесную высь Англии. Да, похоже, но все же значительно ярче.
А это она, индийская сирень, – дерево, под которымстоял их Лэшер, пугая маленького мальчика, кивая ему на ворота. А мальчиком тембыл Майкл, ведьмовской ребенок, которого смог выследить дух, проникший вреальный мир благодаря колдовству».
Эш прикоснулся пальцами к вощеной коре. Густая травасминалась под ногами. Ароматы цветов и зелени, живых существ и дышащей землицарили повсюду. Божественное место.
Он медленно повернулся и посмотрел на дом. На железныекружевные ограждения террас, нависающих одна над другой. Здесь, наверху, гдевиноградные лозы повисли в воздухе, на ощупь пытаясь зацепиться за что-нибудьдлинными тонкими усиками, комната Джулиена. А там, вероятно, находится гостиная.
«Где вы? Осмелюсь ли я продвинуться чуточку ближе? Стоит либыть обнаруженным теперь, когда вечер спустился в своем сиреневом одеянии ицветы засветились на клумбах, когда снова начали петь свои песни цикады?»
За кружевными занавесками в доме зажглись лампы, осветивкартины на стенах. Интересно, удастся ли ему, скрываясь в темноте, подойтиближе к окнам?
Настенные росписи с видами Ривербенда – уж не те ли, которыеописывал ему Майкл? Может ли быть, что домочадцы так рано собрались на ужин? Онстарался как можно тише пройти по траве. Не выглядит ли он вором? Розовые кустыскрывали его от тех, кто был в доме.
Как здесь многолюдно. Женщины, молодые и старые, и мужчины вкостюмах. И голоса, громко спорящие о чем-то. Взгляд его был прикован кпорталу. Не такова была его мечта. Не оправдались его надежды. Но он не могпросто так уйти прочь, хоть мельком не увидев своих ведьм.
И вдруг – как прямой ответ на свою мольбу – он увиделМайкла, жестикулировавшего в раздражении, как ему показалось, спорящего с другими.Те, в свою очередь, тоже что-то говорили, указывали куда-то пальцами… И вдругкак по сигналу все сели, и слуги заскользили через комнату. Он почуял запахсупа, мяса. Чужая пища.
Ах, его Роуан, входящая в комнату и настаивающая на чем-то…Как она глядит на остальных, как спорит, как предлагает всем мужчинам сновазанять свои места. Белая салфетка упала на пол. На стенах сияли прекрасныелетние небеса. Если бы он осмелился придвинуться ближе!
Но Эш мог разглядеть достаточно отчетливо и ее, и его, онслышал позвякивание ложек по тарелкам, ощущал запах мяса, человеческих существи запах… Чего?
Нет-нет, он ошибается! Но запах был резкий – древний имогущественный. Он захватил Эша, и на мгновение все остальное ушло на второйплан. Запах самки!
И как только он снова стал уговаривать себя, что этого неможет быть, когда он отыскивал глазами маленькую рыжеволосую ведьму, в комнатувошла женщина-Талтос.
Эш закрыл глаза. Он слышал, как бьется сердце. Он вдыхал еезапах, проникающий сквозь кирпичные стены, через швы кладки и щели вокругоконных рам, просачивающийся бог знает откуда, приводящий в движение орган унего меж ног, заставляющий самого Эша застыть на месте, бездыханного, желающегоубежать, но не способного сделать хоть малейшее движение.
Самка. Талтос. Здесь, рядом. Ее рыжие волосы, полыхнувшиепод огнем люстры, и широко разведенные руки, когда она что-то говорила – быстрои взволнованно. Он слышал пронзительно высокие звуки ее голоса. А лицо… Лицоноворожденной. И изящное тело под изысканным нарядом. И ее орган, пульсирующийглубоко внутри, источающий аромат, – цветок, раскрывшийся во тьме иодиночестве.
