В соседнем номере гостиницы «Principe di Savoia» реквизитор заряжает мини-«узи» калибра 9 мм.
14
Шинед О'Коннор пела «The Last Day of Our Acquaintance», а на часах было то ли одиннадцать, то ли час, то ли пятнадцать минут четвертого, и мы все лежали вокруг бассейна в большом доме Джанни на Оушен-драйв, и было нас человек двадцать, и все или болтали по мобильнику, или курили шмаль, а я буквально несколько дней назад познакомился с Хлое. Хлое лежала рядом в шезлонге, жарясь на солнце, ее губы распухли от впрыскиваний коллагена, а моя голова раскалывалась от похмелья после десятка манговых дайкири, а я время от времени косился на кольцо с бриллиантом в сорок карат на ее пальце, и лимонад, который я пил, щипал мне язык, и все кругом время от времени говорили: «Ну и что с того?», а перед этим все дружно ловили таракана, и люди мало-помалу расклеивались на жаре. Повсюду бродили парни — стройные, пухлогубые, в обтягивающих плавках — и среди них насчитывалось по крайней мере две рок-звезды, а также подросток-гомосексуалист из Палестины, который хвастался тем, что закидывал израильтян камнями в Хевроне. И все это происходило под ясным небом, голубым, как подушечка жевательной резины.
И Шинед О'Коннор пела «The Last Day of Our Acquaintance», а девушка, лежавшая рядом со мной, расположилась таким образом, что ее задница оказалась прямо у меня перед глазами, а затем она засунула пальцы под бикини и почесала свое анальное отверстие, а затем поднесла пальцы к носу и понюхала их. На огромном телевизоре Bang & Olufsen, который выкатили из дома поближе к бассейну, шел очередной эпизод «Секретных материалов», где чью-то собаку съела морская змея и почему-то кто-то все время читал книгу, озаглавленную «Ужас в Эмитивилле», а какой-то парень, разморенный после вчерашней премьеры нового фильма под названием «Аутопсия 18» склонился над планшеткой для спиритических сеансов, одна девушка только что вернулась с публичного купания младенца Мадонны, а чей-то ребенок играл с коброй, купленной на украденную кредитную карточку. А еще на той неделе шел громкий судебный процесс, в ходе которого адвокаты полностью убедили меня, что жертва — семилетняя девочка, забитая до смерти пьяным отцом, — сама спровоцировала убийство. Когда мы ходили на заре купаться в океане, мы видели русалок.
Я услышал, как чей-то голос спросил:
— Ты бы мог кого-нибудь убить?
Через некоторое время другой голос ответил:
— Пожалуй, да!
— Ну и что с того? — простонал кто-то третий. Кто-то прошел мимо, ведя на поводке тяжело дышащего волка.
А Шинед О'Коннор все пела и пела «The Last Day of Our Acquaintance», и я провел большую часть утра за тем, что подстригал волосы у себя на лобке, и все кругом читали колонки светских сплетен, чтобы проверить, пишут ли там о них на этот раз, но большинству из присутствовавших слава была дана только однажды и на короткое время, а в ванной комнате висела картина Раушенберга и картина Пикассо — в кладовой, и парень, с которым я спал этой ночью — похожий на Пола Ньюмана в двадцатилетнем возрасте, — начал рассказывать о своем друге, которого убили в Мауи на прошлой неделе, а затем в обсуждение ввязались буквально все и я потерял нить беседы. Внезапная ссора с барыгой? Взбесившийся экспортер/импортер? Повстречавшийся на пути каннибал? Кто знает? Умирал ли он в мучениях? Его засунули в бочку с голодными злыми насекомыми. Давайте проведем голосование! Выставляйте баллы от одного до десяти — итак, бочка с голодными злыми насекомыми — хорошо это или плохо? Мне показалось, что я вот-вот упаду в обморок. О том, что в этой компании кто-то с кем-то знаком, можно было установить только из содержания разговоров. Я закурил. Я получил шлепок по заднице от Ривера Феникса. Я становился знаменитым, и вскоре все мои отношения с миром должны были кардинально перемениться.
А Шинед О'Коннор все пела и пела «The Last Day of Our Acquaintance», и кто-то бросил ключи от одного из «мерседесов», стоявших в гараже, но на улице было слишком жарко, а высоко-высоко в голубом небе летел реактивный самолет, и я с завистью изучал лицо Брюса Райнбека, ухмыляющееся мне с журнальной обложки, и парень, с которым я провел ночь, прошептал мне: «Ты — маленькая какашка», и я изобразил «изумление, граничащее с негодованием» и сказал: «Ну и что с того?», и я загорел уже настолько, что даже мои соски поменяли цвет и с восхищением любовался моим мускулистым телом, но тут на моем бедре устроилась подремать муха, и я попытался ее прогнать, но она покружила в воздухе и вернулась обратно. Паренек из Бразилии поинтересовался, как мне удалось добиться такой идеальной формы брюшного пресса, и я был настолько польщен этим вопросом, что даже не сразу сумел на него ответить.