Ознакомительная версия. Доступно 40 страниц из 196
…К позднему вечеру бушевавшая уже целые сутки стихия разгулялась вовсю. Мокрый снег теперь окончательно сменился проливным дождем, усиливавшимся с каждым мгновением и неотступно сравнивавшим благодатные земли Гаворта с торфяными болотами, щедро оснащавшими эту заповедную местность. Восточный ветер продолжал свирепствовать так, что от его пронзительных стенаний, до боли родственных зловещим возгласам Банши[100], опасно кренились черепичные крыши окрестных домов.
« Воцарись, покой! Тысяча плакальщиков, отчаянно воссылающих молитвы с жадно ждущих берегов, уповали на эти слова, но они не были произнесены — не были произнесены до тех пор, пока не настала тишина, которой многие уже не заметили, пока не воссиял свет солнца, для многих оказавшийся чернее ночи! »[101]
Глава XXIV. Заключение
Так ударь еще, чтоб жизнь другая
Из трухи и пепла проросла,
Чтобы, в прахе силу обретая,
Вечность соки новые гнала.[102]
Его преподобие достопочтенный Патрик Бронте вот уже несколько дней кряду просиживал в своем кабинете, затворившись от всего мира. Впрочем, для сокрушенного чередою бесконечных несчастий старого пастора этот жестокий, безучастный к людским страданиям мир, казалось, в одночасье прекратил свое существование. Мистер Бронте всячески сторонился любого общества и наотрез отвергал любую помощь, предлагаемую его домочадцами и местными прихожанами. С того злополучного дня, как наступила эта роковая Пасха, он ни разу не почтил своим присутствием традиционной семейной трапезы и даже не счел за вежливую необходимость время от времени появляться за чаепитием. В урочные часы Марта приносила в кабинет хозяина еду, к которой тот едва ли удосуживался притрагиваться.
Дни напролет мистер Бронте проводил в своем старом кресле, откинувшись на спинку и заслонив свое отмеченное невыразимою печалью осунувшееся морщинистое лицо огрубевшими ладонями. В глазах его, практически совсем ослепших, не было слез — их иссушила горячая скорбь — слишком тяжелая и мучительная для того, чтобы позволить им пролиться. Мысли преподобного Патрика Бронте теперь не были обращены к Богу, с губ его не слетали слова молитвы — в этом больше не было проку. Последняя надежда престарелого пастора была погребена под благодатной сенью гавортского прихода и мирно покоилась в фамильном склепе. И теперь уже никакие молитвы — даже самые отчаянные и возвышенные — не возродят ее к новой жизни.
Теперь достопочтенный Патрик Бронте ощутил в полной мере всю могучую силу проклятия Лонгсборна и понял наконец заложенный в этих страшных чарах глубинный смысл. Сэр Чарльз Лонгсборн, проводя свой грандиозный черно-магический ритуал, произнес имя Патрика Бронте с совершенно определенной целью. Сей высокопоставленный повелитель темных сил имел намерением уничтожить своего мнимого врага весьма изощренным способом. Сэр Лонгсборн не послал смерти самому мистеру Бронте, но обрек его на самую ужасную участь, какая только может настигнуть представителя рода людского, — участь Ниобы[103], ставшей живой свидетельницей безвременной гибели всех своих многочисленных потомков. Одиночество. Пустота. Безысходность. Непроглядный мрак неотступно разверзающейся под ногами бездны. Вот все, что оставалось скромному гавортскому пастору. Страшный итог!
Что можно было сделать, попав в подобную западню? Как пересилить свое неизбывное отчаяние и продолжать жить вопреки всему? И теперь перед преподобным Патриком Бронте встала непреложная необходимость разрешить для себя эти извечные вопросы человеческого бытия.
Много дней и ночей просидел он в своем ветхом кресле, понурив голову в напряженном размышлении. Его воспаленный мозг усиленно работал, ища надлежащие ответы и заставляя кровь бешено стучать в висках. Но все было напрасно. Озарение неподвластно воле и не откликается на ее зов. Лишь когда достопочтенный хозяин пастората совсем уже отчаялся в своем бесплодном ожидании, оно наконец явилось. Оно подкралось тихо и незаметно, словно чья-то невидимая рука внезапно коснулась чела пастора и зажгла его мысли живым благодатным светом.
Достопочтенный Патрик Бронте с отчетливой ясностью увидел вдруг то, в чем состоит его главное отцовское назначение. Он обязан сделать все от него зависящее, чтобы продлить жизнь своим детям. «Да, да, продлить им жизнь, — мысленно говорил он себе, — или, иными словами, утвердить сотворенное их собственными руками благословенное бессмертие прочной отцовской печатью».
Желая как можно скорее привести в действие свой мгновенно сложившийся в голове план, мистер Бронте тотчас вызвал к себе Марту.
— Мне нужна твоя помощь в одном деле, — сказал он, когда горничная явилась в кабинет. — Ты ведь помнишь даму, которая гостила в этом доме около полутора лет назад? Приятельницу моей дорогой дочери Шарлотты?
— Около полутора лет назад? — машинально переспросила Марта. — Вы, должно быть, говорите о той доброй, миловидной женщине, которая провела здесь около недели и за это время привела в восторг всех здешних обитателей?
— Ну, положим, «привела в восторг» — это слишком громко сказано, — ответил достопочтенный Патрик Бронте, — но в целом твое описание соответствует истине. Думаю, ты поняла, о ком идет речь. Эту даму зовут миссис Гаскелл… Элизабет Гаскелл. Она из Манчестера. Я должен непременно связаться с ней по делу.
— Я охотно исполню вашу волю, хозяин, — покорно отозвалась Марта, на лице которой, однако, отразилось явное непонимание, о чем, собственно, идет речь.
— Миссис Гаскелл — известная в Англии писательница, — пояснил мистер Бронте, — Моя дочь быстро прониклась к ней симпатией и доверием и многое поведала ей о своей жизни и о тех невзгодах, что свалились на наше семейство. И вот теперь я намерен вызвать эту женщину в Гаворт, чтобы просить ее написать биографический очерк о моей милой Шарлотте с привлечением бесценных сведений обо всех других моих детях. Пусть мир узнает о них, и их добрые имена запечатлеются в веках!
— Ох, и умно же вы придумали, мистер Патрик! — обрадовалась Марта. — Моя добрая молодая госпожа, несомненно, заслуживает этого, равно как и ее славные сестры и брат.
Ознакомительная версия. Доступно 40 страниц из 196
