Дэймон по-прежнему стоял на четвереньках. Чашка с бренди находилась тут же, на плетеном коврике.
Он открыл тетрадь, перевернул несколько страниц. Личные заметки, полные глубокого психологизма, касающиеся в основном «Плодородного полумесяца».
Дэймон был глубоко тронут – ведь это были мысли Марго, такая же часть ее существа, как стройные бедра, душистые волосы, ловкие руки.
Но, вспомнив о снимке, Дэймон снова недоуменно уставился на него.
Какого черта…
В мозгу звучали громкие сигналы тревоги, но, не обращая ни на что внимания, Дэймон перевернул еще несколько страниц. Вылетел еще один мгновенный снимок, чуть больше размером, на котором была запечатлена все еще молодая Элтея, стоящая в купальнике на пляже. Она держала за руку маленькую девочку.
Все мысли мгновенно улетучились, оставив лишь сознание того, что только сейчас Дэймон совершил ужасное открытие. Он нагнулся ниже, рассматривая сокрушительную улику на ковре. Глаза маленькой девочки напоминали воткнутые в плоть рыболовные крючки. Выражение холодного терпения показалось Дэймону столь чудовищным, что он уставился на фото, словно загипнотизированный, прежде чем понял, кто перед ним. Потом он закрыл глаза, тряхнул головой, словно боксер в нокдауне, пытающийся подняться на счет «восемь», и снова взглянул на фото.
Иисусе…
Боясь признаться себе в том, что он видит перед собой, Дэймон вновь открыл тетрадь: в нее было вложено что-то еще, оказавшееся буклетом для беременных женщин. Рядом лежал рецепт на какое-то средство.
«Принимать при токсикозе, если необходимо», – было написано ручкой внизу рецепта перед подписью врача.
На последней странице тетради почерком Марго был выведен список женских имен, все зачеркнуты, кроме одного:
«Дебора Энн Рис».
Дэймон тупо уставился на лежащие перед ним предметы, замигал, потянулся к бренди, но потерял равновесие и был вынужден опереться на пол, чтобы не упасть. Он отчаянно пытался вернуть ясность мышления. Но то, что он узнал сейчас, требовало не столько осознания, сколько немедленного действия. Он встал, пошел в ванную, попробовал помочиться, но не смог, и долго глядел на себя в зеркало.
Потом направился на кухню, где на стене висела вырезка-фото из «Таймс», на котором он был снят с Энни и Марго, неуклюже вытащил булавки и понес вырезку назад, в спальню Марго. Положил ее на пол рядом с тетрадкой и вновь со стоном встал на четвереньки. Потом долго вглядывался в снимки. Энни, он сам, Марго, Элтея, снова он в молодости и маленькая девочка.
Несомненно, этой девочкой была Марго.
Усилием воли Дэймон заставил себя вглядеться в малышку. Он изучал ее волосы, форму бровей, носа и рта. Потом перешел к глазам, уставившись в них, словно осужденный на виселицу; голова кружилась так, что, казалось, он вот-вот упадет без сознания или покинет эту землю. «Милостивый Иисусе! она моя…»
Дэймон в ужасе отвернулся, увидел газету на столе, схватил и бросил на пол, около снимков. Вот она, Элтея, гораздо старше, чем тогда, когда он знал ее, снятая за несколько лет до того, как смерть пришла за ней.
Элтея на старом крошечном снимке, Элтея на пляже, с ребенком… Она, казалось, была повсюду, торжествуя даже в смерти, рассказывая глазами истину, которую мозг Дэймона отказывался осознать, но от которой нельзя было укрыться.
«Доказательства сексуальных издевательств…»
На мгновение Дэймон растерялся, не понимая, что с ним творится. Он не был детективом, но много лет писал пьесы. Сомнение отступало перед фатальной уверенностью, когда он потянулся за фотографией Марго со своей семьей, стоявшей на столе, и положил ее на пол, рядом с остальными. Взгляд скользил от одного снимка к другому. Наркотик, более сильный, чем алкоголь, бушевал в его венах.
Наконец Дэймон встал, вернулся в гостиную и тяжело опустился в кресло около телефона. Перелистал страницы телефонного справочника, нашел номер и набрал его. Услышав автоответчик телефонной компании, повесил трубку и долго сидел в раздумье.
Потом оглядел комнату и вновь поморщился от неприятного запаха дезинфекции. Повинуясь непонятному импульсу, поднял с кофейного столика гарроту, задумчиво поиграл ею и набрал номер междугородной службы.
– С каким городом соединить?
– Линден, штат Айова, пожалуйста.
Глава LIII
11 часов 14 минут
Энни одевалась, чтобы идти обедать с Дэймоном, когда позвонила его секретарь, Хелен.
– Привет Энни. Слушай, Дэймон просит его извинить. Он должен срочно с кем-то встретиться у себя дома. На него снова нашло, так что он даже не позаботился объяснить мне, что происходит. Но Дэймон велел, чтобы ты не волновалась, он сам позвонит. Обещает вернуться к церемонии награждения.
– О, – разочарованно вздохнула Энни. – Ну хорошо, Хелен. Спасибо, что позвонила. Дайте мне знать, если услышите от него что-нибудь из ряда вон выходящее.
– Конечно, Энни. До свиданья.
Энни устало присела на диван. Радостное настроение куда-то исчезло. Марго внезапно уехала, Дэймон отправился к себе, а она… осталась совсем одна. А больше всего Энни боялась одиночества, особенно сейчас, когда с замиранием сердца ждала начала церемонии.
Она начала раздеваться. Не было смысла куда-то выходить. Энни достала из шкафа потертые джинсы.
Глава LIV
Кристин вела маленький взятый напрокат автомобиль сама не зная куда. Мимо окон пролетали голливудские холмы. Потом дорога к побережью, потом Малибу и наконец бульвар Сансет, снова через холмы, все ближе к дому Дэймона.
Она стремилась домой, но каждый раз какая-то сила заставляла поворачивать обратно.
Кристин продолжала метаться по городу, добралась до Уилшира, потом до Беверли Хилз, прежде чем вновь свернуть к холмам. Девушка чувствовала себя защищенной армией водителей, каждый из которых был словно заточен в раковине собственного автомобиля.
Избавившись от Элтеи, она гнала «мерседес» до самой Санта-Моники, оставила автомобиль на ближайшей стоянке и захромала в бар по соседству. Там ей удалось узнать у бармена адрес врача-хирурга, который осмотрел ногу и наложил ей гипс.
Пересаживаясь с автобуса на автобус, Кристин доехала до дешевого мотеля, где провела ночь. Утром она взяла напрокат машину.
В полдень девушка остановилась у книжного магазина на бульваре Голливуда и изучала полки с подержанными книгами, пока не нашла экземпляр старого романа Риса «Доносчик» с фотографией автора на обложке, сделанной сразу после войны. Она видела эту фотографию много раз. И знала книгу почти наизусть.
Кристин долго сидела в кафетерии, листая пожелтевшие страницы; нетронутый чай стыл на столе.
