Книга Кетополис. Книга 1. Киты и броненосцы - Грэй Ф. Грин

До пяти лет я была слепой.

Мне, насколько помню, это не мешало. Зрение заменяли пальцы рук. Мне часто говорят, что я не могу помнить, что я была слишком мала, но это все неправда. Достаточно закрыть глаза ладонями и прижать крепко-крепко. Пальцы начинает покалывать, и я вижу картины из своего детства.

В день, когда я впервые услышала о Кето, было ветрено. В воскресный вечер семья собралась у камина. Отец часто неделями отсутствовал, но когда он приезжал, это всегда был праздник. Мама играла на фортепьяно. Я рисовала на огромном листе, развернутом во весь обеденный стол, окуная в краску пальцы. Вот наш дом на берегу моря, вот папа, мама и я. А в воде — огромные улыбающиеся киты пускают в небо фонтаны.

Тем вечером у нас гостили дальние родственники: тетушка Кло с сыном. Она привезла нам подарки — расписной веер, засохшее печенье, красный сомский чай и теперь считала, что заслужила право говорить глупости.

— Малышка Либби слепая, а рисует прямо как мой Бобби! — похвалила тетушка Кло. Тетушка была неумна и славилась отсутствием такта.

Бобби, исчеркав несколько листов так, что они порвались («Что это детка?» — «Дырки в бумаге, ха-ха!» — «Гениальный ребенок!»), в это время портил ногами обивку соседнего кресла.

— Так вот, в Кето… — Муж Кло много плавал, и она считала правильным хвастаться этим направо и налево. Кето было ее новым увлечением. — Там есть такие плетельщицы, если отдать Либби к ним на воспитание, девочка получит профессию и сможет выйти замуж.

Это можно было счесть оскорблением. Да, мы были не так богаты, как семья Кло, но предложить девочке из хорошей семьи судьбу плетельщицы рыбьих сетей — это было слишком. Мы не были настолько бедны, чтобы мне когда-нибудь пришлось работать. Дело женщины — вести дом. Как моя мама.

Противный сын Кло захохотал.

— У Либби другое предназначение, — тактично ответила мама.

— У слепой? — округлила глаза тетушка.

— Вы не поймете, Кло, — мама взяла аккорд.

Музыка стала громче.

Бобби, улучив момент, когда ни на него, ни на меня никто не смотрел, хитро усмехнулся и быстро передвинул баночки с краской. Я услышала стук и пожала плечами: какой он еще ребенок! А ведь ему уже пять.

Придвинула ближайшую, зачерпнула белую краску и нарисовала барашки на волнах. Я никогда их не видела, но знала, что они именно такие — игривые, беспечные, они просто не могут быть иными.

В четыре, признаться, я рисовала лучше, чем сейчас, и подавала большие надежды. Детская непосредственность и отсутствие страха ошибиться — это много.

— Детка, как ты угадала, какой краской рисовать? Верно, баночки помечены? — умиленно спросила тетушка.

Я пожала худенькими плечами. («Тоща, как рыбий скелетик», — сокрушалась Кло при встрече.)

Как их можно спутать?

Белила холодные, охра теплая, а лиловая, которой я рисую китов, щекочет пальцы — еще бы, в нее добавлены чернила каракатиц.

И я важно произнесла:

— Вы не поймете, Кло.

Был скандал.

Тетушка ругалась, прижимала руки к пухлой груди, Бобби строил рожи.

Меня наказали — велели уйти в свою комнату.

Папа шепнул:

— Молодчага, Либ, здорово врезала старой перечнице! Но сама понимаешь: политика…

Я понимала. Мне было жаль незаконченного рисунка, но я устала от Бобби. Неумные и невоспитанные мужчины не нравились мне даже в четыре.

Сев на кровать, я разложила на коленях веер из Кето. Его сделал смешной щербатый мальчик. У него теплые и умелые пальцы. Может быть, однажды я приеду в Кето и встречу его. Веер сделан совсем недавно. Еще несколько дней, и знание о мальчике станет мне недоступным. Проведя пальцами по вееру, я «увижу» лишь нарисованного на нем гигантского кальмара, сжавшего щупальцами тонкую девушку.

И сейчас, в свои двадцать три, в сложных ситуациях я закрываю свои зрячие глаза и слушаю пальцы. Глаза могут обмануть, пальцы — нет.