И я бы предпочёл ошибиться.
– Что вы имеете в виду, мессир? – улыбка слетела с лица Бина.
– Спросите об этом у нашей дорогой Мэйлинн, друг мой, – качнул головой маг. – Она знает об этом больше меня.
– Что он имеет в виду? – тревожно повернулся Бин к лирре.
– Может, поговорим об этом позже? – как будто даже немного жалобно предложила лирра.
– Мэй, мы все ужасно по тебе соскучились, и я бы очень хотел просто болтать с тобой часами, но ты же знаешь, для чего мы здесь, – твёрдо сказал Бин, и эта твёрдость поразила всех присутствующих, включая и его самого. – Поэтому я хочу знать, почему ты не можешь покидать Башню?
– Может присядем или выйдем на балкон? – сделала ещё одну попытку Мэйлинн.
– Снова хочешь заморочить мне голову своими закатами? – с обидой спросил Бин. – Пойми уже, Мэйлинн – я повзрослел. И поэтому, как бы больно мне ни было, я хочу сразу приступить к сути. Для меня это важно. Я имею на это право.
– Хорошо, Бин, – краткая судорога боли пробежала по лицу лирры. – Ты прав. Ты имеешь на это право, раз уж ради меня ты совершил почти невозможное. Ты хочешь знать, почему я не могу выйти? Да потому что, хотя меня и называют Герцогиней Башни, по сути я – её пленница.
Все, за исключением быть может одного Каладиуса, оторопело посмотрели на Мэйлинн.
– Тогда, на Полумесяце, когда… – лирра запнулась, посмотрев на Кола. – В общем, тогда я попросила мессира сломать защиту, что он выставил внутри меня от той сущности магини, что едва не убила меня при нашей встрече, помнишь?
– Как не помнить, – мрачно кивнул Бин, вспоминая жестокие припадки и долгое беспамятство Мэйлинн.
– Благодаря этому я сумела взять под контроль силу Башни, чтобы расправиться с врагами, но и цена оказалась непомерной. Во-первых, использовав мощь Башни для убийства, я определила её цвет. Но главное – когда защита от моей внутренней магической сущности пала, тело моё стало разрушаться под её воздействием, как это и предсказывал мессир. Если бы я осталась, я бы погибла в считанные минуты, поэтому у меня остался лишь один выход – войти в Башню. Здесь время не властно надо мной, поэтому я могу существовать в таком виде практически вечно – до тех пор, пока существует сама Сфера. Но выйти за пределы Башни мне уже не суждено…
Мрачное, испуганное молчание повисло после этих слов Мэйлинн. Никто не мог сказать ни слова, ибо все слова тут были пусты.
– То, какой вы видите меня сейчас – не более чем иллюзия, – начав говорить, Чёрная Герцогиня решила идти до конца. – Это тот облик, в котором я бы сама хотела видеть себя. Однако моя телесная оболочка находится в плачевном состоянии. Увидев её, вы решили бы, что это нищенка, которая умерла от синивицы. Поэтому, Бин, прости, но твоим мечтам не суждено сбыться, как и мне не суждено покинуть это узилище…
Бин глядел на Мэйлинн глазами, полными ужаса и слёз. Сейчас он испытывал те же чувства, как тогда, когда стоял у запертой двери своего дома, внезапно осиротевший. Он в буквальном смысле онемел, не в состоянии издать ни звука. Остальные тоже молчали, не находя слов, раздавленные страшными вестями.
– Люди называют меня Герцогиней Башни, – вновь повторила Мэйлинн потухшим голосом. – Но знали бы они, кто я есть на самом деле!.. Да, в моих руках почти бесконечная мощь – мощь, которую не в силах представить ни один смертный маг или мудрец, но… Я не могу распоряжаться этой мощью… Точнее, конечно, могу – вот она, прямо у моих рук, мне нужно лишь слегка коснуться её… Но я знаю, что каждое моё касание обернётся мощными сотрясениями основ нашего мира. Всякий раз, когда я вынуждена прибегнуть к силе Башни, я словно ещё больше надрываю прореху, которую сделала нечаянно. Все вы прекрасно знаете, что случилось из-за меня. Бараканд и Симмер стали сильнее, рельеф возмущения изменился… И что бы я не пыталась делать – становится только хуже…
Выговорив последние слова, Мэйлинн закрыла лицо руками и зарыдала. Бин стоял, словно громом поражённый – он хотел бы подойти к своей любимой, обнять её, утешить, но не мог заставить себя сдвинуться с места. Ни Каладиус, ни Варан также не сделали ни единого движения. Не выдержала Солана – она бросилась к плачущей лирре и нежно обняла её. Мэйлинн благодарно уткнулась мокрым от слёз лицом в плечо девушки.
– Но что же делать? – после продолжительного молчания беспомощно спросил Бин.
В какой-то почти детской наивности он продолжал полагать, что выход обязательно должен быть, и что сейчас такой величайший мудрец как Каладиус, непременно поумничав для начала, расскажет наконец, как же исправить эту ситуацию. Но Каладиус лишь переминался с ноги на ногу, сконфуженно опустив голову, чтобы не ловить на себе полные отчаянной надежды просящие взгляды Бина.
Кол также чувствовал себя не в своей тарелке. Он до сих пор не мог уразуметь, для чего же его сюда притащили. Великий маг говорил, что он всё поймёт, когда доберётся, но вот он добрался, а понятнее от этого не стало. Он видел перед собой несчастную девочку, ставшую заложницей великого рока, противостоять которому, по-видимому, не мог никто. Эта слепая бесконечная мощь, которой невозможно было сопротивляться, ужасала и вселяла полнейшую, парализующую волю беспомощность. Глядя на собравшихся тут людей – Каладиуса, Мэйлинн, Солану – Кол тщетно гадал, какая же польза может быть тут от такого ничтожества, как он.
– Ничего тут уже не сделаешь, Бин, – отняв лицо от промокшего уже плеча Соланы, проговорила Мэйлинн. – Кто бы мог подумать тогда, что так всё обернётся, да? Неужели именно ради этого я искала Белую Башню?..
– Нам не дано увидеть последствий наших решений, дорогая, – скрипучим сдавленным голосом проговорил наконец Каладиус. – То, что начинается здесь и сейчас, может закончиться спустя тысячелетия. Вам, которая теперь повелевает самим временем, это должно быть известно, как никому другому. И от того, каким будет наш выбор в подобные моменты, могут зависеть судьбы целых миров.
– И вы предлагаете мне сделать выбор, мессир? – тихо спросила Мэйлинн.
– Для этого мы и пришли сюда, дорогая, – ласково улыбнулся маг.
– Но разве я его уже не сделала? – уже жёстче спросила лирра, пристально глядя прямо на мага.
Однако тот, казалось, нимало не смутился от этого.
– Полагаю, это не только ваш выбор, Мэйлинн, – Каладиус крайне редко называл лирру по имени, так что очевидно сейчас он чувствовал особенность момента. – Здесь есть ещё один
