И я, как ни странно, не испытывала стыда. Только пьянящее удовольствие, тёплым мёдом растекавшееся в груди, и странное веселье от собственной шалости.
Эти эмоции перебивали собой и раздражение от прилипших ко лбу и шее мокрых от пота волос, и ноющую боль в пальцах, которыми я скребла по стене под быстрые и ритмичные толчки внутри себя, собрав под ногти ошмётки дешёвой краски, и усталость в мышцах, не привыкших к подобного рода нагрузкам, и даже лёгкий дискомфорт между ног, напоминавший о том, что прежде мы не бросались друг на друга как дикие.
— Может быть, зайдёшь ко мне? — предложила я, взъерошив его влажные волосы и оставив их забавно топорщиться острыми колючками.
— Я бы с удовольствием, Полли, — выдохнул Максим и перехватил мою ладонь, прижав к своей щеке, — но, боюсь, сейчас у нас слишком компрометирующий вид, чтобы показываться на глаза твоим родителям.
— Они вернутся с работы только часа через два с половиной, — пожала я плечами, изо всех сил прикусывая внутреннюю сторону щеки, чтобы не улыбнуться, глядя на то, как до него медленно доходит суть сказанного и вместе с тем картинно округляются от изумления ярко-голубые глаза. — Как раз успеем привести себя в нормальный вид.
— Ох, Поля, — он покачал головой и довольно прищурился, даже в вечернем сумраке плохо освещаемого подъезда заметив, как порозовели от смущения мои щёки, — куда же делась прежняя хорошая девочка?
От упоминания когда-то навязанного мне и столь надоевшего в последнее время образа тихони захотелось передёрнуть плечами и обиженно огрызнуться. Чёрт с ним, мнением общества, но мне до слёз не хотелось, чтобы он считал меня выращенным в тепличных условиях нежным цветочком, к которому и прикоснуться лишний раз страшно.
— Не знаю. Поищем её вместе? — моё пропитанное ехидством предложение вызвало у него широкую улыбку. Именно такую, от которой моё сердце каждый раз билось о грудную клетку, как запертый в банке мотылёк, а мысли склеивались в единую бесформенную массу приторной сгущёнкой восторга. И сам он словно знал об этом, поэтому использовал ямочки на своих щеках как беспроигрышное оружие против моей вредности.
Иванов быстро чмокнул меня в кончик носа, подхватил на руки, перекинул через плечо и потащил вверх по лестнице, на мой родной четвёртый этаж, при этом очень удачно придерживая мои ягодицы своими ладонями.
— Уверен, она сидит связанная где-нибудь в недрах шкафа и не догадывается, что ты здесь вытворяешь, — он цокнул языком, сопроводив это ещё и парочкой увесистых шлепков по моей попе, от которых я только сдавленно ойкнула. — Хотя знаешь, пусть там и сидит. Такая ты мне нравишься больше.
— Какая «такая»? — я покорно висела у него на плече, даже не пытаясь барахтаться или вырываться. Куда уж мне бороться с этой самоуверенной и дурной громадиной, за которой у меня успешно получается спрятаться от всего мира.
— Кардинально не прохожая на ту занудную зазнайку, за которую я тебя когда-то принял.
— К счастью, моё мнение о тебе тоже претерпело существенные изменения с момента нашего знакомства, — хмыкнула я и, заметив, как он собирается выйти на площадку, испуганно взвилась, чуть не свалившись с его плеча. — Максим, опусти!
— Да помню я, помню про твою бешеную соседку-доносчицу, — рассмеялся он, галантно пропуская меня вперёд и терпеливо ожидая, когда я справлюсь с ключом от квартиры, никак не желавшим попадать в замочную скважину. Пальцы до сих пор подрагивали, и мышцы словно окостенели, поэтому приходилось прикладывать усилия, чтобы просто пошевелить рукой.
Кое-как справившись с верхней одеждой и добравшись до ванной комнаты, я застыла напротив зеркала, разглядывая себя, и теперь ясно понимала, что именно подразумевал Максим, говоря про слишком компрометирующий вид. Можно было найти рациональное объяснение и прилипшим к влажной коже волосам, и смятой форме, и растрёпанности — но блеск в глазах выдавал меня с головой.
Это было так странно и непривычно: видеть себя такой. Незнакомой. Счастливой до одури. Излучающей тепло, маленьким солнышком вспыхивающее внутри, если он просто находится рядом.
Максим остановился за моей спиной, обнял меня за талию своими крепкими горячими руками, костяшками пальцев поглаживал сквозь блузку чуть выступающие нижние рёбра, а подбородок опустил мне на плечо, потеревшись щекой о шею. И, слегка улыбаясь, разглядывал нас в отражении с таким упоением, словно до конца не мог поверить, что всё это — реальность.
И я не могла поверить в это тоже.
— Ты не злишься на меня? — я встретилась взглядом с его небесного цвета глазами, в которых словно искрились бликами яркие солнечные лучи. И плевать, что на самом деле это наверняка лишь отблески подсветки, установленной над зеркалом. — Я наговорил столько всего, о чём теперь жалею.
— Нет, не злюсь. Я просто рада, что мы смогли преодолеть это. А ты, Максим? Ты до сих пор обижен из-за моего поступка?
Мои пальцы коснулись его виска и медленно спустились вниз, к подбородку, обведя контур выступающих скул. Чуть царапнули светлую кожу ноготками, оставив один еле заметный розовый след, коснулись уголка пухлых губ, обветренных и шероховатых на ощупь и из-за этого дарящих до странного болезненно-приятные ощущения во время поцелуев. И замерли, купаясь в горячих волнах дыхания, вырывавшегося из его приоткрытого рта.
— Я не обижен, нет. Но испытываю что-то, похожее на страх. Страх того, что ты снова испугаешься и пойдёшь на попятную в самый последний момент.
— Я никогда больше так не сделаю, — обнимающие меня руки сжались так крепко, что вместе с этими тихими словами с губ сорвалось приглушённое «ох!».
— А ещё, Полли, страх того, что ты разочаруешься, как только узнаешь меня получше.
— Я боюсь того же самого, Максим. Что ты поймёшь, как сильно я отличаюсь от образа, сложившегося в твоей фантазии. И сразу уйдёшь, — сил хватало только на то, чтобы шептать ему об этом и при этом не отводить в сторону взгляд, жадно впитывать глазами тёплое спокойствие и непоколебимую уверенность, которые выражало его лицо. Наверное, только благодаря им я набралась достаточно смелости, чтобы говорить об этом так открыто и прямо.
— Мне кажется, я уже узнал тебя достаточно, чтобы всё для себя решить, — произнёс он, улыбнувшись. И этого простого, короткого ответа оказалось достаточно, чтобы сбросить с себя часть сомнений, стальными оковами сковывающих тело.
— Я тоже узнала о тебе достаточно, Максим. Ещё с самого начала познакомилась с худшими проявлениями твоего характера. Случайно узнала то, о чём ты сам не хотел мне рассказывать, — он нахмурился, и мой указательный палец сразу же опустился на маленькую морщинку между бровями, легонько поглаживая её подушечкой по столь полюбившейся мне привычке. — Да, Наташа проговорилась о том, какую роль ты сыграл в том скандале.
— Почему ты мне ничего не сказала?
— Потому что для меня это не важно. Я понимаю, почему ты не стал об этом рассказывать. И поступок твой понимаю и принимаю. Ты дорог мне таким, какой есть, и это не изменится, — я легонько улыбалась, следя за тем, как кончик его носа мазнул вдоль по моей шее и губы прильнули к изгибу, прятавшемуся за оттянутым в сторону воротничком блузки.
