Савагути живет в ногу со временем. У него квартира в Токио. С соседями он никогда не разговаривал, поэтому ничего о них не знает. Работа у него очень напряженная, поэтому времени собраться большой компанией со знакомыми у него нет. Даже с друзьями и семьей, которая осталась в его родном поселке, он в основном общается по электронной почте. Выходя из дома, он всегда берет с собой плеер и слушает его и по дороге на станцию, и в поезде, и во время обеда. Даже во время работы, когда не надо разговаривать с другими, он всегда слушает музыку. Она сопровождает его везде.
Когда он встречается по работе с клиентами, то в основном решает их вопросы в индивидуальном порядке. К тому же на момент встречи всё уже, как правило, улажено по почте и факсу и остается только закрепить результаты. Я представляю себе переговоры с клиентом тех, кто занимается продажами, как веселую беседу в баре, но, говорят, в последнее время это уже не так популярно, как раньше.
Тенденция нашего времени – не объединяться, а отделяться. Мы всё реже общаемся с людьми лицом к лицу и всё чаще – удаленно, глядя в экран монитора. Я не буду судить, плохо это или хорошо. Однако в обществе, предполагающем сухое общение, всё больше людей затрудняются услышать слова собеседника, и сами того не осознают. Это определенно проблема. Как я уже упоминал в начале этой главы, она приводит не только к тому, что человек не может расслышать, что люди говорят, когда в беседе участвуют несколько человек. Это еще и подавляет творческие способности. Возможно, проблема Савагути (то, что ему уже несколько лет не приходят в голову новые идеи) тоже связана с тем, что он не использует (точнее, не может использовать) «эффект коктейльной вечеринки» и значительную часть времени проводит в наушниках.
Попытки запомнить слова, не вникая в их смысл
Чтобы проверить состояние пациентов, на приемах я часто даю им работу с газетными статьями. Сначала пациент должен прочитать статью молча. Затем – переписать её, а потом – прочитать вслух. Если мозг в состоянии без проблем принять, обработать и выдать информацию, то человек легко перепишет статью и без запинок ее прочитает. Если с мозгом что-то не так, то человек будет очень долго переписывать статью, может пропускать строчки, а во время чтения будет постоянно прерываться.
Савагути хорошо справлялся с заданием. Но, когда я попросил его назвать как можно больше существительных, которые встретились в статье, он «завис» и не смог ответить. Я дал ему время, чтобы вспомнить, но он назвал всего 3–4 слова. Это стандартная газетная статья, поэтому в ней примерно 2000 символов. Сложных специальных терминов там не было. Он ее прочитал, переписал и еще раз прочитал вслух, и несмотря на это мог вспомнить не больше 3–4 существительных, которые там встречались. Это плохой результат. Иногда проблема бывает в том, что человеку не очень подходит тема статьи, поэтому я попробовал дать ему другую. Но результат был тот же.
Иногда люди не могут вспомнить ничего из только что прочитанного из-за повреждений кратковременной памяти, но я чувствовал, что это не тот случай. Мне показалось, что Савагути, читая и переписывая статью, не пытался понять её смысл, а воспринимал текст как набор слов. В этом случае количество единиц информации, которую человек может запомнить, ограничено и очень невелико. Если текст длинный, то он тут же забывается.
Во время изучения английского языка вам наверняка говорили, что сначала надо стараться понять общий смысл текста, а не концентрироваться на каждом слове. Но слишком усердные студенты часто делают наоборот. Они пытаются запомнить все слова, и в их голове не возникает картинки того, о чем говорится в тексте. А это в итоге приводит к тому, что они могут вспомнить очень мало слов.
Люди с таким подходом к английскому языку иногда так же поступают и с родным языком. Если обстоятельства только поддерживают эту тенденцию, то ситуация становится критической. Мне кажется, именно это произошло с Савагути.
Осознать, что используешь ресурсы мозга не так, как надо
Когда я расспрашивал Савагути на приеме, я заметил, что он проделывает то же самое со словами собеседника. Причем, когда я формулировал просьбы коротко (например, «сделайте то-то и то-то»), Савагути их слышал и не забывал. Но если я говорил длинно, вплетал в свою речь метафоры и сравнения, он часто забывал о просьбе, которую я озвучивал в начале своего рассказа.
Сделаю небольшое отступление и расскажу, как я в таких случаях разговариваю с пациентом, чтобы он сам заметил проблемы с использованием ресурсов своего мозга. Если прямо сказать ему: «Вы не слушаете, что вам говорят», – то он сразу же возразит, что это не так. Поэтому я специально говорю так: «Да-а, мы, врачи, так путано изъясняемся. Вы, наверное, с трудом меня понимаете?», – и в ответ пациент, который до этого никак не признавал своей проблемы, сколько его ни расспрашивали, вдруг признаётся: «Если честно…» В случае с Савагути было так же.
Он: «Мне часто делают замечания, что я всё забываю, во время бесед в кафе. Но даже если вокруг тихо и собеседник у меня только один, я часто не могу уяснить суть сказанного, если его рассказ слишком долгий».
Я: «Вот как. Получается, вас обвиняют в забывчивости, но на самом деле проблема не в памяти, а в том, что вы можете не понять некоторые детали разговора, верно? Кстати, я вас недавно просил прочитать статью, помните? Когда вы читали, у вас в голове возникали образы того, о чем идет речь?»
Он: «Образы? Нет. А обязательно всё себе представлять?»
