Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
— А на кого я похожа?
— На продавщицу из продуктового отдела. Это тебя тетя Паша специально изуродовала!
— Ну, дорогие мои, я старалась для вас. Вам надо привыкнуть к моему новому образу.
— Мама, ты красивая и так, не слушай эту высокомерную тетю Пашу!
— Зря ты так, Тонечка! Она модный мастер, у нее знаешь кто в клиентах? — Мама закатила глаза вверх и мечтательно произнесла: — Нам и не снилось.
— Да, нынче такие времена, что жизнь простого парикмахера вызывает зависть инженера с высшим образованием, — парировал отец. — Это подход неправильный.
— Ребята, вы ничего не понимаете! Нас в институте чему только не учили — учили устройству машин, теоретической механике, но только не тому, как быть красивой, а для женщин это очень важно.
— Да ты у нас красавица, — папа помолчал и добавил: — Всегда была, до этого преображения.
С Никитой Щукиным отношения у Тони не складывались, она то и дело ловила на себе наглые и дерзкие взгляды подростка.
А потом Тоня повзрослела и тоже решила изменить свою внешность — отрезать косы. Взяв у отца деньги, она прямиком направилась в парикмахерскую к соседке тете Паше.
— Ты с ума сошла, девка! — воскликнула Щукина. — У тебя такие красивые косы, рука не поднимается их обрезать. Ты у родителей разрешения спрашивала?
— Я решения принимаю самостоятельно.
— Не буду я тебя стричь! Вот если мать скажет, что разрешила, тогда подумаю.
Антонина Котенкова была не из тех, кто пасует перед первыми трудностями. Она просто встала с кресла и пошла в другую парикмахерскую, где с ней не стали спорить и подстригли так, как она просила.
— Ну и характер у тебя, Тонька. Нахлебаются с тобой родители, — сказала Прасковья Петровна, когда увидела стриженую голову девочки. Антонина хотела было ответить, что нахлебается прежде всего сама Щукина со своим сыном Никитой, который уже под юбки девчонкам заглядывает, но промолчала. С соседями ссориться нельзя, об этом всегда говорила мама. С Никитой она тоже ссориться не хотела, но под его пристальными взглядами краснела и терялась.
— Тонька, давай в кино сходим, — как-то раз предложил он ей.
Какой фильм шел на экране, Тоня не помнила, она только чувствовала горячие прикосновения мальчишеских рук. Так потом у них и повелось: неважно, какой был фильм, важно то, что на последнем ряду кинотеатра можно было беспрепятственно обниматься и целоваться. А потом Тоня увидела, как Никита шел за руку с Катькой из соседнего подъезда. Она проплакала весь вечер и на вопросы родителей не отвечала. Когда Антонина в подъезде случайно столкнулась с Никитой, то сделала вид, что они не знакомы.
— Котенок! Это что за новости, ты меня перестала узнавать?!
— Главное, чтобы ты Катьку свою узнавал, а мне тебя узнавать необязательно.
— Да мы ревнуем!
— Да отстань ты от меня, Щукин. Отвали! — она оттолкнула его и сбежала вниз по лестнице. Она решила, что просто влюбилась не «в того человека», но с этим нужно было что-то делать, потому что приближался последний, выпускной, класс школы и нужно было думать о поступлении в вуз, а не о любви. Тоня хотела в медицинский, она мечтала стать врачом, а до того, что будет делать ее ветреный сосед по имени Никита Щукин, ей не должно быть никакого дела. Но вышло по-другому — у первой любви свои законы. Никита снова поджидал ее у подъезда, они шли в кино, гулять, да все равно куда, лишь бы быть вместе. В один из выходных, когда на улице зарядил дождик, он пригласил ее к себе домой.
— Отец в командировке, мать на работе, что мы как бездомные?
Сначала был горячий чай, потом неизвестно откуда-то взявшееся сладкое вино, а потом они оказались в постели. После того как произошло то, что и должно произойти между двумя молодыми людьми, Никита сказал, что они обязательно поженятся. Вот поступят в институты, отучатся пару курсов — и сразу в загс.
— Ты ведь теперь никуда от меня не денешься?
— А ты от меня? А как же Катька?
— Да зачем мне какие-то Катьки, когда у меня свой Котенок, свой собственный.
— Если увижу еще с Катькой, то берегись, — она пригрозила ему кулаком. — А если ты женишься не на мне?
— Ну, тогда мы будем дружить семьями!
— Дурак! Я не буду дружить с твоей семьей, потому что это невозможно. Я этого не переживу.
— Котенок, не бесись! Я женюсь на тебе.
— А как же твои планы? Ты же собираешься в крутой столичный вуз поступать — авиационный, а потом искать вариант, чтобы уехать на ПМЖ в Америку. Ты же мне сам говорил!
— Говорил, в МАИ я хочу точно, а вот все остальное — это родительские «хотелки». Это они говорят, что из нашей страны надо уезжать, что нет тут перспективы.
— Ну, а ты сам что думаешь?
— Да не думаю я пока ничего! За меня временно думают они. Я пока решение еще не принял.
— А на мне жениться ты принял решение?
— Это не обсуждается, Котенок!
— А как же ты совместишь МАИ, Америку и семью?
Он не успел ответить на ее вопрос, потому что в дверях стояла Прасковья Петровна и обращалась к сыну, словно не было здесь никакой Тони.
— Это с каких пор ты начал в моей кровати с девчонками кувыркаться?! У этой проститутки стыда нет, а ты у нее идешь на поводу. Вон отсюда!
Тоню бросило в жар и от слов, и от ситуации, в которой она оказалась. Антонина судорожно одевалась. Никита тоже торопливо напяливал джинсы и не смотрел в сторону девушки. Как Тоня выбежала из квартиры Щукиных, она плохо помнила. Вечером Прасковья Петровна пришла к ним домой и о чем-то говорила с Тониной матерью на кухне. Тоня сидела у себя в комнате, смотрела в окно, где ветер качал голые ветки деревьев, и понимала, какой разговор ей предстоит. Не хотелось жить, не хотелось ничего. Почему Никита промолчал, когда его мать говорила про нее гадости? Почему?
Глава 15
И в старости свои страсти.
Пословица Наши дни
Юля очень старалась, она мыла пол в палатах так тщательно, что медсестра Кристина начала возмущаться.
— У тебя что тут, исправление трудом? Это же дом престарелых, а не реанимация. Не надо такой чистоты, а то привыкнем к ней, ты уволишься, а нам что делать?
— Да куда я от вас денусь?
— Ой, не рассказывай сказки, прямо тут медом намазано! Это ты после своих приключений у нас заземлилась, а чуть оглядишься — и поминай как звали. Я же вижу, ты девчонка неглупая, стариков наших жалеешь. Это мы уже тут черствые стали, для нас это работа.
Юлька действительно понимала, что ее жизненные приоритеты начали меняться, и причина тому крылась здесь, в доме престарелых, — такое влияние на нее оказывали эти стоящие на пороге вечности люди. Многое из того, что казалось в жизни главным, отошло даже не на второй, а на пятый план. Она словно открывала жизнь с другой, совсем неизведанной стороны. О чем говорили и о чем жалели обитатели дома престарелых: о том, что мало общались с родными, много работали, рожали мало детей и мало учились. А еще о том, что не вечна наша земная жизнь, о том, что прожита она как-то неправильно, и многое не удалось сделать, но повторить — невозможно. О том, что слишком поздно поняли, что главное в этой жизни, а что поверхностное, что напрасно считали жизнь длинной, а она прошла за какой-то короткий миг. Если бы люди понимали все это раньше, когда еще есть возможность что-то исправить! В этих пожилых людях была какая-то неиссякаемая сила духа — они угасали, но не сдавались. Они словно возвращались к началу жизни, замыкая круг, и становились беспомощными как младенцы и, конечно, нуждались в опеке и уходе. К старости люди становятся болтливее, но это никак не распространялось на Глафиру Сергеевну, соседку погибшей Щукиной по палате, место которой тут же было занято престарелой женщиной со звучным именем Генриетта.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
