«После Октябрьской революции Правительство Кубы отказалось признать Советское правительство, кубинское консульство в Петрограде прекратило свою деятельность. Враждебное отношение правящих кругов Кубы к переменам в России особенно проявилось в 1918 году, когда посол США в Гаване В. Гонсалес запросил, „готово ли кубинское правительство принять участие в немедленных действиях против Советской власти{31}? В своем ответе МИД Кубы не только выразил поддержку антисоветской политике США, но и запросил у госдепартамента указаний и совета о формах таких действий»{32}.
Официальная Гавана, впрочем, была в тогдашней Латинской Америке не одна такой.
Рассказывая о своем путешествии по Южной Америке в 1886 году, русский дипломат-монархист Александр Ионин, как выяснилось, в одном месте сильно ошибся. К сожалению, глубоко неверными оказались его ответы на вопросы спутников по уругвайскому дилижансу о русских нигилистах (то есть тогдашних народовольцах и будущих эсерах и большевиках):
«— А что дѣлаютъ въ Россiи нигилисты?
— Право, не знаю, я объ этомъ давно не слышалъ. Да должно быть, ихъ теперь почти уже нетъ.
— Ну, какъ же можно, чтобы в Россiи не было нигилистовъ, — даже какъ-то неодобрительно-обиженнымъ тономъ возразилъ мой собеседникъ. — Что-же тогда будетъ в Россiи?»
Сразу после прихода к власти в России нигилистов-боль-шевиков все иностранные, в том числе и латиноамериканские посольства перебрались сначала из Петрограда в Вологду. А потом, вслед за державами Антанты, и «латины» начали «сматывать удочки».
С 1918 по 1924 год ни РСФСР, ни СССР в Латинской Америке не признавал никто. В том же Уругвае дело дошло до того, что популярная (и тогда практически перманентно правившая) партия «Колорадо» даже срочно отказалась от партийных знамен красного цвета: чтобы не вызывать ассоциаций.
Что было дальше? Продуктивнее всего рассказать о логике событий на примере Мексики: она первой попыталась абстрагироваться и иметь дело с большевиками, как с ещё одним обычным правительством.
Впрочем, если отвлечься от идеологии, то мексиканцы тогда взглянули на мир как никто трезво. Они первыми нашли в себе мужество сказать: Россия (империя ли, советская ли, Федерация ли) всегда была и будет в центре мировой политики — нравится это кому-то или не нравится.
Мексиканская опция
Дотошный Александр Сизоненко раскопал в хронике тех лет один любопытный эпизод в Москве. Оказывается, ещё и в 1918 году остававшийся в России генконсул Мексики К. Бауэр направил письмо наркому иностранных дел РСФСР Г. В. Чичерину, содержавшее соболезнование в связи с покушением на Ленина. И что же это могло означать по версии А. И. Сизоненко?
«Примечательно, что выражалось соболезнование от имени мексиканского правительства. Таким образом, есть основание утверждать — это правительство, к тому времени, хотя и прекратившее дипломатические отношения с Советской республикой, де-факто ее всё же признавало.
Бауэр попросил Чичерина определить время, когда он вместе с сотрудниками консульства сможет посетить Наркоминдел, чтобы лично подтвердить содержавшиеся в письме чувства».
Однако это все-таки казус. Отношения были прерваны[23].
Впрочем, именно с Мексикой, как скажут сегодняшние молодые люди, всё довольно быстро опять «срослось».
Первый полпред СССР в Мексике Станислав Пестковский
Возможно, дело было в том, что Мексика и сама незадолго перед этим пережила свою революцию, которая также сопровождалась национализацией земли, антиимпериалистической риторикой и т. п. Всё тот же Александр Сизоненко так описывает события и атмосферу вечера 31 октября 1924 года, когда в Мехико прибыл первый советский полпред в Мексиканских Соединённых Штатах (и в Латинской Америке вообще) Станислав Пестковский:
«На авениде Хуарес — одной из наиболее фешенебельных проспектов мексиканской столицы, где редко встретишь жителей пролетарских кварталов, — прохожие наблюдали необычную здесь картину. На проспекте появилась колонна людей, нёсших развевающиеся алые знамена. С пением „Интернационала" демонстранты — представители трудящихся столицы — направились к расположенному на авениде отелю „Рехисл". Группа демонстрантов поднялась в номер советского дипломата. Их встретил среднего роста человек с умным интеллигентным лицом, обрамленным густой чёрной бородой, его приветливые глаза и дружеское рукопожатие сразу расположили к нему пришедших»{33}.
Возможно, А. И. Сизоненко где-то что-то и преувеличивает. Но в данном случае важны не детали, а, как сейчас принято говорить, «тренд».
Такую же теплую встречу полпредам Страны Советов оказывали коммунисты и в других странах Латинской Америки.
