Руй Дуарте де Карвалью, из "Эссе о пастухах кувале". Луанда, 1997Сыщик присел на корточки и внимательно посмотрел на старика, который, держа спину очень прямо, сидел в нескольких метрах. Яркое солнце слепило глаза и мешало как следует разглядеть его. Он повернулся к проводнику:
– Этот старик, он что – мулат?
Проводник улыбнулся. Вопрос, похоже, смутил его.
– Может быть. Как те белые, что поселились здесь лет семьдесят назад. Такое бывало. Да и сейчас случается. Здесь мужики предлагают жен гостям, вы не знали?
– Слышал.
– Да, они так делают. Но если женщина отказывается, все нормально, их не заставляют. У женщин здесь больше власти, чем многим кажется.
– Не сомневаюсь. Как и везде. В конце концов женщинам достанется вся власть. – Он обратился к старику: – Вы говорите по-португальски?
Старик правой рукой поправил вязаную шапочку на голове, очень изящную, в красную и желтую полоску. Посмотрев прямо на Монте с молчаливым вызовом, он открыл почти беззубый рот, и его тихий смех будто пыль рассеялся в наполненном солнцем воздухе. Парень, сидевший рядом со стариком, что-то втолковывал проводнику. Тот перевел:
– Он не говорит. И никогда не говорил.
Монте поднялся и вытер пот с лица рукавом рубахи.
– Старик напомнил мне одного типа, которого я знал много лет назад. Тот уже умер. Жаль, потому что я с радостью бы прикончил его еще раз. Я сам уже старый, и меня все время атакуют воспоминания, такие яркие, о том, что давным-давно прошло. Будто бы кто-то листает у меня в голове старый альбом с фотографиями.
После того как с Монте связался генерал, старый его боевой товарищ, он долго бродил по пересохшему руслу реки. Генерал купил в этих краях огромную фазенду – в подарок для дочери. Та распорядилась окружить владения основательным забором, перегородив пастбища, где мукубалы с незапамятных времен пасли свой скот. И после этого с обеих сторон начали постреливать. Однажды даже ранили одного из пастухов. А в следующую ночь группа молодых мукубалов совершила налет на фазенду и похитила четырнадцатилетнего мальчишку, внука генерала, а заодно и пару десятков голов скота.
Монте приблизился на пару шагов к старику:
– Я могу взглянуть на ваше запястье? Правое.
На старике была перетянутая поясом накидка из простой, в красно-оранжевых тонах ткани, его шею украшали десятки бус, на запястьях блестели широкие медные браслеты. Монте взял старика за руку, собравшись было сдвинуть браслеты в сторону, как тут же был сбит с ног: сидевший рядом парень вскочил и с силой ударил его кулаком в грудь. Сыщик отлетел назад, упал на спину, перевернулся и, встав на четвереньки, отполз в сторону, затем зашелся в кашле, пытаясь восстановить дыхание. В это время позади него о чем-то горячо спорили. Наконец Монте смог подняться. На шум уже собирались жители деревни. Из солнечного великолепия, будто по волшебству, возникали молодые люди, их кожа цвета ржавчины сияла. Парни обступили старика, потрясая в воздухе длинными палками, и размашисто прыгали, будто отрабатывали танцевальные па, что-то выкрикивали. Проводник в ужасе попятился назад:
– Что-то мне это перестает нравиться, папаша. Пора сматывать!
Уже в Луанде, сидя за барной стойкой, между глотками холодного пива Монте описал свое унижение образно, хотя и грубовато:
– Нас погнали оттуда, как собак. Я так песка наглотался, что до сих пор сру кирпичами.
