— Меня сюда направили... — мягко начал я.
— Что надо?
Я снова спросил о друзьях Криса Норвуда — уже менее уверенно, чем раньше.
Мужчина с пивным брюшком оценивающе воззрился на меня проницательными, умными глазами. Поджал губы. Поварская шапочка была плотно надвинута на густые черные брови.
— Его убили, — сказал он немного вежливее. — Вы из прессы?
Я покачал головой.
— Он был знаком с моим другом и втравил нас обоих в неприятности.
— А-а, это на него похоже! — Мужчина вытянул из кармана своих белых брюк большой белый платок и высморкался. — Так что именно вам нужно?
— Я хотел бы поговорить с кем-то, кто его знал. Я хочу разобраться, что это был за человек. И с кем он знался. Короче, все. Я хочу понять, как и почему он втравил нас в неприятности.
— Ну, я его знал, — сказал он. Помолчал, подумал. — А сколько вы мне дадите?
Я вздохнул.
— Я учитель. Сколько смогу — столько дам. И вообще, зависит от того, что именно вы знаете.
— Ладно, — рассудительно сказал он. — Я кончаю работу в шесть.
Встретимся в «Лиловом драконе», ладно? Прямо по улице, поворот налево, и там еще с четверть мили. Купите мне пару пинт, а там посмотрим. Идет?
— Хорошо, — сказал я. — Меня зовут Джонатан Дерри.
— Аккертон. — Он коротко кивнул, как бы закрепляя сделку. Потом, словно бы поразмыслив, добавил:
— Винс.
В последний раз оглядел меня малообещающим взором и вернулся обратно за вращающуюся дверь. Я еще успел услышать первые слова, которые он произнес, вернувшись в цех:
— За работу, Рег, за работу! Стоит только отвернуться, вы сразу...
Потом дверь за ним плотно закрылась.
Я ждал его за столиком в «Лиловом драконе». Пивная была куда менее впечатляющей, чем ее название. Аккертон появился в четверть седьмого. Теперь на нем были серые брюки и бело-голубая рубашка, туго обтягивающая полный торс. Когда Аккертон сел, пыхтя и облизывая губы, ворот распахнулся, стала видна волосатая грудь. Первую предложенную мной кружку пива он осушил одним глотком.
— Нелегкая это работенка — овощи резать, — сказал он.
— Вы их что, вручную режете? — искренне изумился я.
— Да нет, конечно. Мойка, очистка, нарезка — все это машины. Но ведь в машину-то овощи сами не прыгают. И обратно сами не выскакивают.
— А какие... э-э... овощи? — спросил я.
— Да какие придется. Сегодня в основном морковка, сельдерей, лук, грибы. Это для говядины по-бургундски. Она у нас лучше всего идет. А за ней следуют цыплята в шабли и свинина в портвейне. Никогда не пробовали?
— Честно говоря, даже не слышал.
Он смачно прихлебывал пиво.
— Хорошая еда, — сказал он серьезно, вытирая губы. — Все свеженькое. Никакого тебе дерьма. Дорого, конечно, но оно того стоит.
— Вам работа нравится? — спросил я.
Он кивнул.
— А то как же! Всю жизнь на фабриках-кухнях работаю. На некоторых, знаете, живешь в обнимку с тараканами. Здоровые, что те крысы! А здесь так чистенько, любую мушку за милю видать! Я на овощах третий месяц работаю.
Раньше был в рыбном цехе, но весь провонял рыбой и ушел, надоело.
— А Крис Норвуд тоже резал овощи? — спросил я.
— Только когда аврал бывал. А так прибирал, принимал грузы, вообще был на побегушках.
Он говорил уверенно и решительно — чувствовалось, что этому человеку нет нужды скрывать свои мысли.
— Что значит «принимал грузы»? — спросил я.
— Ну, считал мешки, которые нам привозили. Если, к примеру, сказано, что должны привезти двадцать мешков лука, так его дело проследить, чтобы привезли ровно двадцать.
Он заглянул в стеклянную пинтовую кружку.
— Конечно, ставить его на такую работу было верхом глупости. Конечно, сплавляя налево морковку и лук, миллионов не загребешь, но он, похоже, снабжал овощами целую кучу деревенских магазинов. С помощью шоферов, разумеется. Шофер скинет по дороге тут пару мешков, там пару мешков, а Крис Норвуд запишет, что привезли двадцать, когда их всего шестнадцать. А прибыль — пополам. Это везде так, на каждой кухне, где я работал, творилось то же самое. Мясо, опять же. Туши, которые поступают. Что надо, то и сопрут. Но Крис был не просто обычный мелкий воришка. Напрочь не сображал, когда следует остановиться.
— И что же он сделал? — спросил я. Винс Аккертон допил то, что оставалось в кружке, и опустил ее на стол с многозначительным стуком. Я послушно подошел к стойке, попросил налить еще, и после того, как Винс придирчиво исследовал пену в кружке и отхлебнул так, что пива убавилось на пару дюймов, я узнал о воровских похождениях Криса Норвуда.
— Девчата в офисе говорили, что он тырит у них деньги. Они еще не сразу доперли. Поначалу думали, что ворует одна из них, которую они все недолюбливали. Крис к ним забегал то и дело, отдать бумаги и повыпендривать-ся. Он о себе воображал невесть что. Наглый ублюдок!
Я смотрел на мясистое лицо, исполненное житейской мудрости. Винс Аккертон мог бы быть сержантом или корабельным боцманом. Та же самая уверенность в себе, умение судить о людях и приставлять их к делу. Такие люди, как он, просто незаменимы там, где надо распоряжаться и организовывать.
— А сколько лет было Крису Норвуду? — спросил я.
— Около тридцати. Вот как вам. На самом деле трудно сказать. — Он выпил. — А в какие неприятности он вас втянул?
— В мой дом вломились двое громил, которые искали одну вещь, принадлежавшую ему. «Туман...» — подумал я.
— А что за вещь? — спросил Аккертон.
— Компьютерные программы.
Я мог бы с таким же успехом сказать это по-монгольски. Он скрыл свою растерянность, уткнувшись в кружку с пивом, и я с досадой отхлебнул из своей.
— Не, — сказал Аккертон, опомнившись, — в офисе компьютер, конечно, есть. Они на нем считают, сколько у них на складе тонн говядины по-бургундски, и все такое. Или там сколько тысяч уток им надо. Или омаров. Или лаже семечек кориандра. — В нем впервые проглянул юмор. — Причем, заметьте себе, результаты всегда выходят неверные, из-за того, что часть сплавляют налево. Раз пропал целый грузовик индеек. Сказали, компьютер ошибся...
Так что Крис Норвуд со своими мешками — это еще цветочки!
— Это были программы, имеющие отношение к скачкам, — объяснил я.
Черные брови приподнялись.
— А-а, ну тогда понятно! В этом чертовом городе почти все завязано на лошадей. Я слыхал, как поговаривали, будто от живодерни есть подземный ход в наш мясной цех. Врут, конечно.
— А Крис Норвуд играл на скачках?
