Работа началась 15 апреля в субботу и была тщательно организована по сдельной системе с использованием соревнования, основываясь на характерной для Мехмеда смеси угроз и поощрений. В нее были вовлечены все — от великого визиря до последнего подносчика. Постройка имела четыре стены; три ее башни были ориентированы по сторонам света, а четвертая, меньшая, помещалась в юго-восточном углу. За строительство — и его обеспечение — внешних башен отвечали четыре визиря: Халил, Заганос, Шехабеддин и Саружда. Их поощряли соревноваться в скорости строительства на вверенных им участках, чему способствовали также напряженная внутренняя борьба за власть при дворе и бдительный надзор повелителя, «оставлявший всякую мысль об отдыхе». Сам Мехмед взял на себя контроль за строительством связующих стен, а также меньших башен. Все работники числом более шести тысяч, что включало две тысячи каменщиков и четыре тысячи их помощников, а также других рабочих (ни в одной из специальностей не знали недостатка), тщательно подразделялись согласно системе, принятой в армии. У каждого каменщика было два помощника, работавших справа и слева от него; он обязан был построить определенный участок стены в день и нес за это ответственность. За дисциплиной надзирали кади (судьи), собранные со всей империи и имевшие право выносить смертные приговоры. Принуждение и вооруженная защита обеспечивались многочисленными армейскими соединениями. В то же время Мехмед «публично предложил чрезвычайно высокую награду тем, кто будет работать быстро и хорошо». В этой напряженной обстановке, где дух соревнования смешивался со страхом, как пишет Дука, даже знатные люди иногда находили полезным вдохновить рабочих, самолично поднося камни и известку трудившимся в поте лица каменщикам. Место действия напоминало маленький временный город и в то же время — огромную строительную площадку. Тысячи палаток появились поблизости от разрушенной греческой деревни Атоматон. Лодки маневрировали, двигаясь взад-вперед через неспокойно текущие воды пролива. В теплом воздухе раздавался звон молотов; звучали голоса. Работа продолжалась целый день; ночью она шла при свете факелов. Стены, закрытые решеткой из деревянных лесов, росли с поразительной быстротой. Вокруг места строительства цвела весна. На густо поросших лесом склонах раскрылись бутоны глицинии и багряника, свечи каштанов напоминали белые звезды. Среди ночного покоя, когда зыбкий свет луны мерцал на воде проливов, в соснах звучало пение соловьев.
По мере того как жители Города наблюдали за приготовлениями османов, их мрачные предчувствия все более усиливались. Внезапное появление турецкого флота, о существовании которого до тех пор никто не знал, ошеломило греков. С крыши храма Святой Софии и верхней точки Сфендона — до сих пор сохранившегося фрагмента южной части Ипподрома — они могли разглядеть трудящихся подобно пчелам людей в шести милях вверх по проливу. Константин и его министры не знали, как вести себя в сложившейся ситуации, однако Мехмед сам «позаботился» о том, чтобы спровоцировать их реакцию. Еще в начале работ турки начали разорять там и сям разрушенные монастыри и храмы, находившиеся возле замка, добывая таким образом стройматериалы. Греческие крестьяне, жившие поблизости, и обитатели Города по-прежнему считали эти места священными. В то же время османские солдаты и строители начали совершать нападения на их поля. По мере того как шло лето и приближалось время сбора урожая, оба этих обстоятельства усугубились до предела. Рабочие уносили колонны разрушенной церкви Михаила Архангела, и несколько жителей города попыталось остановить их. Их схватили и предали казни. Если Мехмед надеялся вынудить Константина сражаться, то он потерпел неудачу. Возможно, император испытывал искушение предпринять вылазку, однако его отговорили. Вместо этого он решил разрядить обстановку и предложил посылать пищу для тех, кто работал на строительстве, дабы они не разоряли посевы греков. В ответ Мехмед поощрил своих людей пускать животных пастись в поля, в то же время приказав грекам-фермерам не препятствовать им. В конце концов фермеры, не в силах видеть гибель своих посевов, прогнали скот. Последовала стычка, в ходе которой были убитые с обеих сторон. Мехмед приказал своему военачальнику Кара-бею наказать жителей проштрафившейся деревни. На следующий день кавалерийский отряд застиг врасплох жителей, занимавшихся уборкой урожая, и перебил всех.
Услышав об этой резне, Константин закрыл городские ворота. Всех подданных Османской империи, находившихся в Городе, арестовали. Среди них оказалось несколько молодых евнухов Мехмеда, приехавших посетить Город. На третий день своего заключения они обратились к Константину с просьбой освободить их, поскольку их хозяин будет гневаться на них за то, что они не возвращаются. Они молили либо отпустить их сейчас, либо казнить на том основании, что если их освободят позже, им все равно придется принять смерть от руки султана. Константин смилостивился и отпустил их. Он отправил к Мехмеду еще одно посольство с сообщением, представлявшим собой смирение и вызов:
Если ты предпочитаешь миру войну и ни клятвы мои, ни мольбы не в силах вернуть тебя к миру, то да будет на то твоя воля. Прибежище мое — в Господе. Если им предначертано, что Город окажется в твоих руках, кто сможет поспорить с Ним или предотвратить это? Если Он поселит в твоем сердце мысль о мире, я встречу это с радостью. Что касается нынешних дел, то ты нарушил договоры, верность которым я поклялся соблюдать — и да будут они расторгнуты. Впредь я стану держать городские ворота закрытыми. Я буду сражаться за его жителей со всею силой, на какую способен. Действуй и впредь со всей своей мощью, пока Судия Праведный не вынесет приговора каждому из нас.
Таким образом, Константин четко объявил свое решение. Мехмед же попросту казнил послов и коротко ответил: «Сдавай Город или готовься к битве». Отряд османов отправился для опустошения области за пределами городских стен и захвата стад и пленников. Однако Константин перевел почти все население соседних деревень в Город вместе с собранным урожаем. В османских хрониках имеются записи о том, что он также посылал людей с целью подкупить Халила, дабы тот продолжал свои действия с целью достижения мира, однако более вероятно, что здесь отразилась пропаганда недругов визиря. С середины лета воротам Города суждено было стоять закрытыми, и стороны фактически находились в состоянии войны.
Реконструкция замка Румелихисар, «Перерезанного горла».
31 августа 1452 года строительство новой крепости Мехмеда закончилось, причем прошло всего четыре с половиной месяца с того момента, как был положен первый камень. Она была громадной и, говоря словами Критовула, более походила «не на крепость, а на маленький город» и господствовала над морем. Османы назвали ее Богаз Кезен — «Та, что перерезала проливы», или «Перерезанное Горло», хотя в истории она стала известна под названием «Европейский замок», Румелихисар. В плане постройка представляла собой треугольник. В ней насчитывалось четыре больших и тринадцать малых башен. Стены имели двадцать два фута в толщину и пятьдесят футов в высоту. Крыши башен покрыли свинцом. Изумительное для своего времени архитектурное произведение! Способность Мехмеда координировать проекты исключительных масштабов и выполнять их в кратчайшие сроки непрестанно изумляла его противников в последующие месяцы.
