Попасть в реестр проституток было, как мы видим, очень легко; гораздо сложнее было добиться исключения из этого реестра. Вот две причины, по которым девушку снимали с учета как проститутку: смерть (довольно частое событие в этой профессии) и вступление в брак (такие случаи весьма редки и всегда вызывали ярость буржуазии[11]). Также и любовник проститутки мог потребовать снять ее с учета, но прежде, чем принять положительное решение, полиция в таких случаях проводила тщательнейшую проверку источников дохода и состояния заявителя. Порой положительное решение принималось при условии прохождения испытательного срока длительностью от трех до девяти месяцев. Число проституток, которым удавалось вернуться в свою семью и свою исходную профессию, ничтожно мало. В большинстве случаев они "исчезали" — в архивах обычно невозможно обнаружить никаких следов. Полиция в таких случаях временно снимала "исчезнувших" с учета. Всякий полицейский комиссар подозревал девушку, выразившую желание бросить проституцию, во лжи и пытался убедить в том же самом мужчину, который поддерживал ее заявление о снятии с учета. К этой процедуре подходили с большой осторожностью и, как правило, отказывали: как можно вынырнуть из омута? Некая девушка Л. А. добровольно зарегистрировалась в Париже как проститутка в 1893 году. У нее высшее образование, по профессии она учительница, но она не может найти работу уже два года. Через несколько дней она пишет следующее заявление префекту полиции: "Уважаемый господин! Второго января я переступила порог борделя на улице N… Сегодня я захлопнула за собой двери этого заведения и клянусь, что не вернусь туда никогда, а также что никогда не войду ни в какой другой подобный дом… Я прошу снять меня с учета проституток, если есть такая возможность. Для достижения этой цели я готова пройти все необходимые формальности, так как я очень не хочу, чтобы мою семью, которая ничего не знает о моем поступке, затронул какой-либо скандал. Очень прошу вас провести всю процедуру с должным тактом. Я храню надежду, что вы, уважаемый господин, ответите на мою просьбу положительно". Мы не знаем, что стало с Л. А., возможно, она просто превратилась в бандершу — они сами вели учет проституток и поэтому не состояли на учете в полиции!
Бандерша
Ее зовут маман или мадам. По закону управлять борделем могла только женщина. При подаче заявления полиция проводила проверку сведений о заявительнице и об ее муже, который должен был дать письменное согласие. Официально единственный мужчина, которому разрешалось жить в борделе в провинции, был законный муж бандерши. На самом деле это правило не соблюдалось, и полиция прекрасно это знала. Хозяин дома обычно исполнял обязанности "начальника отдела кадров", он также отвечал за соблюдение в доме порядка, разбирался со вспыльчивыми клиентами и извещал о происшествиях полицию. Его жена-бандерша вела учет работающих у нее проституток, отвечала за то, чтобы у девушек была одежда и чтобы их нормально кормили, и следила за коммерческой успешностью предприятия. В этом смысле описанная пара копировала разделение труда в обычных буржуазных семьях, где муж и жена также вели дела совместно. Торговцы плотью, они не всегда сходились во мнениях относительно товара, но в процессе переговоров, как это показывает нижеследующий документ, мужчина, как правило, не имел решающего голоса: "Г-ну Лоттену, до востребования, Монс, Бельгия. 21 апреля 1881 года. Мой дорогой друг! Мне грустно, но я должна тебе отказать. Ты хорошо по- мнишь, что я говорила. Мне не нужны бельгийки, у меня их никогда не будет. Наш дом на улице Сен-Пьер должен открыться в начале июня. У нас еще есть время. У нас есть женщина из Сен-Гилена и еще женщина из Сары, если у нас не будет к июню других, дом откроют они. Но через две недели после этого нам понадобятся еще две — но только не из Бельгии. Они слишком злобные, они слишком внимательно читают "Фонарь",[12] они слишком умные.
Прости меня, если я тебя обидела, но я ни за что не уступлю. Никогда нельзя нанимать на такую работу образованных женщин. Те, что из Дьеппа, воротят нос, они слишком красивые. Мы и так сильно поиздержались в связи с переездом. Если у тебя будет что-то хорошее на примете, напиши Реймону и прочим, помоги своим друзьям, но мои стофранковые купюры обходятся мне слишком дорого, я не возьму того, что ты предлагаешь; ты поймешь меня — в денежных вопросах наши мнения совпадают. Я хочу, чтобы у меня было достаточно денег. Мне не нужны проблемы, я слишком люблю покой; сейчас у меня все так хорошо, что я думаю: еще немного, и я смогу бросить это дело. Будем надеяться, так и произойдет".
Существует самое настоящее братство мужей бандерш, в которое входят как французы, так и бельгийцы и швейцарцы. Члены братства всегда знают, где самые лучшие цены на недвижимость, они ее и покупают, иногда сами, иногда через посредников, совершая сделки в обход нотариусов, удостоверяя подписи у известных в этом кругу людей — в Париже таких всего трое-четверо, они специализируются исключительно на делах, связанных с борделями, с арендой помещений под них, с их переходом из рук в руки и с последствиями их деятельности. Быть владельцем борделя — дело непростое. Примерно четверть домов принадлежит арендаторам и арендаторшам, в то время как собственники этих домов ведут на поверхности жизнь исключительно честных и уважаемых людей, являясь на деле самыми последними из рэкетиров, объединенных в кланы, эксплуатирующие проституцию. Это адвокаты, коммерсанты, рантье, менялы, строители, портные, бакалейщики. Они с легким сердцем поднимают арендную плату вдвое, узнав, что сдаваемая ими площадь будет использована под бордель. Они согласны заключить договор на три, шесть или даже девять лет, при этом все расходы по поддержанию арендуемой площади в нужном состоянии несет арендаторша. Когда бордель на шестой год начинает приносить прибыль, бандерша замечает, что ей остались всего три года аренды, и она просит арендодателя продлить договор. Последний хорошо понимает, что у него не будет никаких проблем сдать свой дом другой бандерше, и поэтому требует подарков и заодно поднимает арендную плату. Поэтому бандерше, чтобы успешно продолжать вести свое дело, приходится раскошеливаться, как если бы она была не постоянный клиент, а человек с улицы. В таком случае договор аренды продлевается. Но бордель, вместо того чтобы процветать, разоряется. Арендаторша тонет в долгах, и арендодатель ее выгоняет, заставляя к тому же заплатить за мебель. Бордель временно закрывается, а арендодатель меж тем договаривается с другой бандершей за более высокую цену (еще бы, бордель полностью обставлен и готов принять клиентов в любой момент). Именно потому, что рынок аренды помещений под бордель был устроен так, бандерши изо всех сил стремились стать собственницами домов, где они продавали услуги своих "сотрудниц"; большинству из них в последней трети XIX века это удалось.
