— Должно быть, вы сильно страдали, — тихо произнесла Камилла. — Когда у человека появляется такая лошадь, как Аполлон, она становится его частью.
— Это правда, — согласился Хьюго. — Странно, что вы помните Аполлона. Я часто вспоминаю те скачки.
— И я тоже, — проговорила Камилла. — Мне казалось, что вы упали на последнем барьере. На мгновение я закрыла глаза, но потом увидела, что вы преодолели его. Я знала, что вы придете первым.
— Вы и вправду хотели, чтобы я выиграл? — взволнованным голосом спросил Хьюго.
— Я молилась за вас, — просто ответила Камилла. — Я желала вам победы так сильно, словно сама неслась на Аполлоне.
После столь пылкого признания Камилла внезапно поняла, что сказала слишком много. Она опустила глаза, ее ресницы затрепетали.
— Конечно, тогда я была ребенком…
— Но вы не забыли меня и Аполлона. Вы поразились, увидев меня в своей гостиной.
— Да нет же, — ответила Камилла. — Я… думаю, мне следует пойти в каюту и привести в порядок прическу.
Но почему-то ей было трудно встать и выйти.
В душе ей хотелось остаться. Воцарилось неловкое молчание.
— А где баронесса? — поинтересовался капитан Чеверли, только что осознав, что они уже довольно долгое время находятся наедине.
— Еще вчера она почувствовала себя плохо, — объяснила Камилла. — И сегодня она не в состоянии выходить из каюты.
— Что за женщина! — недовольно воскликнул Хьюго. — Она не должна оставлять вас одну.
— Ничего страшного, хотя сидеть одной за обедом было очень тоскливо.
— Если бы я знал, то обязательно присоединился бы к вам, — проговорил капитан. Затем, опомнившись, добавил:
— Нет, простите. Ужинать вдвоем, без сопровождения компаньонки просто непозволительно.
— Значит, ужинать мне придется одной? — спросила Камилла.
— Но вы знаете, что в противном случае мы нарушим этикет, — запинаясь, произнес Хьюго.
— Но кто об этом узнает? Сейчас мы не подчиняемся никому. Одни правители остались в Англии, другие ждут нас на континенте. На море мы можем диктовать свои законы.
— Но я здесь для того, чтобы не компрометировать, а защищать вас, — произнес Хьюго.
— Неужели обед со мной станет таким безнадежно компрометирующим? — спросила Камилла.
— Думаю, что разумнее будет отклонить ваше приглашение, — ответил он.
— А если я прикажу? Вы сказали, что через пару дней я обрету огромную власть. Конечно, я не смогу заставить британского подданного поступить против его воли, но разве он сможет отказать принцессе, будучи гостем в ее стране?
Хьюго невольно улыбнулся. Теперь его улыбка уже не напоминала прежнюю, откровенно скучающую или циничную.
— Вижу, что вы намерены во всем поступать по-своему. Отлично, мэм, приказывайте. Мне остается лишь повиноваться.
— Я бы предпочла попросить вас, — мягко проговорила Камилла. — Капитан Чеверли, сэр, бывший владелец замечательного черного жеребца по кличке Аполлон, не согласитесь ли вы поужинать со мной сегодня?
Она собиралась сказать все это шуточным тоном, но просьба прозвучала неожиданно серьезно и даже умоляюще. Глаза их встретились, и у Камиллы закружилась голова.
— Убежден, что совершаю ошибку, — ответил Хьюго, — но, тем не менее, с величайшим удовольствием принимаю ваше приглашение.
— Прекрасно! — воскликнула Камилла. Ее глаза засветились от радости.
Она встала и хотела пойти в свою каюту, но корабль качнуло, и она потеряла равновесие. Камилла бы упала, не подхвати ее Хьюго. Ее голова легла на его плечо, и она весело рассмеялась над собственной неуклюжестью. Их глаза снова встретились, и у нее захватило дух. Казалось, что какая-то неведомая сила околдовала их обоих и лишила возможности двигаться и говорить. Но чувства остались неподвластны таинственным чарам, и они оба ощутили, как между ними пробежала какая-то искра, после чего Камилла нерешительно проговорила:
— Мне… пора идти…
Она кое-как добралась до своей каюты и легла на кровать. Шторм усилился, а затем начал медленно ослабевать. Вскоре она уже смогла передвигаться по каюте и не хвататься при этом за стены и мебель. К тому времени, как стук в дверь известил ее о том, что ужин готов, она успела переодеться и причесаться.
Еще днем Камилла велела горничной вынуть из чемодана один из самых красивых новых туалетов, и сейчас маленькое зеркало говорило своей хозяйке, что платье ей чрезвычайно к лицу.
Платье было сшито из тончайшего газа, украшенного узором из изящных синих цветов. На случай, если станет холодно, она взяла с собой накидку из голубого бархата с подкладкой из лебяжьего пуха. Она знала, что выглядит элегантно, как никогда, и втайне надеялась снова увидеть восхищение во взгляде капитана Чеверли.
Он уже ждал ее в кают-компании со своим обычным мрачным и надменным видом, но, к облегчению Камиллы, при ее появлении выражение его лица изменилось. Он взял ее руку и церемонно поднес к губам:
— К вашим услугам, мэм.
Она попыталась сделать ответный реверанс, но яхту закрутило, Камилла пошатнулась и звонко рассмеялась. Ее смех растопил остатки льда между ними.
— На палубе сильно штормило? — спросила она. — Мне хотелось подняться и посмотреть самой, но я боялась, что вы с капитаном рассердитесь.
— Сейчас ветер утихает. К завтрашнему утру море успокоится.
— Я думала, мы прибудем сегодня вечером, — произнесла Камилла.
— Нас отнесло в сторону на много миль, поэтому капитан решил привести яхту в порт к рассвету. Когда вы проснетесь, то окажетесь в Европе.
— Я рада, что мы ужинаем сегодня на яхте, — простодушно заметила Камилла, как только они уселись за стол и стюард принес им отведать первое из длинной вереницы необычных блюд.
Они говорили об Аполлоне и службе Хьюго Чеверли в армии, о Гервасе и о его любви к морю. Хьюго то и дело смеялся над шутками Камиллы, и только когда ужин закончился и стюарды вышли из кают-компании, они оба внезапно замолчали.
— Сегодня я первый раз ужинаю наедине с мужчиной, — неожиданно проговорила Камилла. Она была поглощена собственными мыслями и сама не заметила, как это признание сорвалось у нее с губ. — Мне кажется, гораздо легче говорить с одним человеком, чем с дюжиной.
— Но многое зависит и от того, с каким именно человеком вы говорите, — отозвался Хьюго.
— Наверное, вы правы. Но мне трудно судить, так как, кроме вас, я ни с кем наедине не говорила.
— Вам не следует никому сообщать о том, что мы ужинали вдвоем, — мягко проговорил Хьюго. — Ваше поведение не должно подвергаться ни малейшей критике.
— Как тоскливо думать, что отныне за всеми моими поступками будут постоянно наблюдать, а мои слова — подслушивать. Господи, если бы я только могла остаться дома и быть мисс Никто!
