Неожиданно большая волна накренила корабль.
Камилла пошатнулась и очутилась в крепких объятиях Хьюго Чеверли.
— Ради бога, будьте осторожны, — взмолился он.
— Ради вас или ради меня? — поддразнила она.
Она не знала, почему порывы ветра и удары волн смыли ее застенчивость и сдержанность по отношению к нему. Она больше не боялась его и решилась сделать все, чтобы стереть цинизм и безразличие с его лица.
— Ради вас, — ответил он, — и ради тех, кто ждет вас.
Как ни странно, мысль о том, что ждет ее впереди, не опечалила ее.
— Возможно, мы никогда не доберемся до берега, — предположила она. — Возможно, магические силы влекут нас в таинственное заколдованное море, где наши души обретут счастье и будут вечными странниками в ласковых солнечных водах.
Она высказала свои фантазии вслух, забыв, кто стоит перед ней, и услышала, как он резко возразил:
— Но вас ждет жених.
Она знала, что он намеренно старается урезонить ее, но это ему не удалось. Она рассмеялась ему в лицо:
— Вы такой мрачный, как проповедник в Страстную неделю. Почему мне не дали в спутники кого-нибудь повеселее? Что бы ни ждало меня в будущем, вы не сможете лишить меня радости от бури и моря.
Сильный порыв ветра сдул с ее головы капюшон и разметал ее волосы цвета спелой пшеницы по лицу.
Затем он откинул золотистые пряди назад, обнажил белоснежный лоб, подчеркнул изящность прямого маленького носа и идеальные раковины ушей.
Даже не глядя на Хьюго Чеверли, она чувствовала, что он не сводит с нее глаз. Камилла знала, что с ее стороны нехорошо показываться перед матросами и офицерами яхты такой растрепанной, но сейчас ей было все равно.
«Это — мои последние мгновения свободы», — сказала она себе. Ей казалось, что она — птица, парящая над водой, то поднимающаяся к небу, то стремительно падающая вниз. Ей не страшны были сети и клетки, она наслаждалась волей.
Только она собиралась снова заговорить с капитаном Чеверли, как увидела одного из младших офицеров, спешащего к ней с мостика.
— Капитан восхищается вашей храбростью, мэм, и просит вас спуститься вниз. Погода ухудшается, а так как он несет ответственность за вашу безопасность, то не может рисковать и разрешить вам остаться на палубе.
Камилла помедлила с ответом, и в этот момент Хьюго тихо проговорил:
— Вы не должны отказывать капитану в его просьбе.
— Пожалуйста, поблагодарите капитана за его заботу и передайте, что я спущусь вниз, — произнесла Камилла.
Она попыталась оторваться от перил, но не смогла и сдвинуться с места. Хьюго снова обнял ее и осторожно довел до ступенек, которые вели вниз в каюты. Они оказались вне досягаемости ветра, и Хьюго выпустил ее из объятий. Она подняла к нему лицо.
— Это несправедливо, — запротестовала она. — Мне было так хорошо.
— Я уже сказал вам, что здесь безопаснее, — отозвался он и открыл ей дверь в кают-компанию.
Ходить при такой качке было невероятно тяжело, и Камилла опустилась в кресло, привинченное к полу. Она вспомнила о своих растрепанных волосах и подняла руки, чтобы хоть как-то привести их в порядок. Капитан Чеверли сел напротив нее.
— Первый раз встречаю девушку, которая любит море.
— Мне кажется, в воде есть что-то волнующее, — ответила Камилла. — В детстве мы с братом проводили много времени, катаясь в лодке по реке недалеко от дома и купаясь в озере, хотя это строго запрещалось.
— Вы всегда делаете то, что нельзя? — спросил Хьюго.
Он только что впервые заметил ямочки на ее щеках, которые появлялись, когда она улыбалась.
— А вы приняли меня за слабую духом скучную серую мышку? Наверное, таковы ваши представления обо всех сельских девушках?
— Я мало встречался с ними, — ответил Хьюго.
— Конечно, вы предпочли бы сопровождать молодую светскую даму, — пошутила Камилла, — которая готова упасть в обморок при виде первой волны и боится даже легкого дуновения ветерка, способного растрепать тщательно уложенную прическу.
Хьюго расхохотался:
— Таковы ваши представления о модных светских дамах?
— Я знакома с некоторыми из них и должна заметить, что трудно себе представить более бесхарактерных существ. Оказавшись в Лондоне, я не встретила ни одной девушки, которая могла бы ездить верхом, кроме как на старой толстой кляче, которая также безопасна, как инвалидная коляска.
— Вы слишком маленькая, чтобы ездить верхом на чем-либо, кроме детского пони, — заметил Хьюго.
Ее глаза полыхнули гневом, — Я умею объезжать даже самых горячих жеребцов и учу их брать препятствия.
Он улыбнулся, и она торопливо добавила:
— Вы просто стараетесь вывести меня из себя.
Если у нас будет возможность посоревноваться, то я уверена, что обскачу вас, если мы будем на равных лошадях. Я даже могла бы обогнать вашего Аполлона, если он все еще у вас.
— Аполлона? Откуда вы знаете Аполлона? — резко спросил Хьюго Чеверли.
Камилла поняла, что нечаянно выдала себя.
Кровь прилила к ее щекам.
— Я… просто… слышала, что у вас была… лошадь с таким именем, — ответила она.
— Вы кривите душой. Скажите мне правду! Как вы узнали об Аполлоне?
— Я видела вас на скачках шесть лет назад, — призналась Камилла. — Вы пришли первым, хотя ожидалось, что победит другая лошадь. Не помню, как ее звали. А, вот… Стрекоза.
— Я прекрасно помню те скачки, — улыбнулся Хьюго. — Так вы приезжали на них? Должно быть, вы были еще ребенком.
— В тот день мне как раз исполнилось тринадцать, — сообщила Камилла.
— Поэтому вы выглядели такой удивленной, когда впервые увидели меня, — медленно произнес он. — Я не мог понять, чем вызвано ваше удивление.
— Не думала, что когда-нибудь снова увижу вас, — проговорила Камилла.
— Значит, я остался в вашей памяти. Разве не странно, что после всех заездов, проходивших в тот день, вы запомнили именно меня?
— Я желала Аполлону победы, — поспешно сказала она.
— Да, конечно, — согласился Хьюго, внимательно наблюдая за ней. — Он — великолепный жеребец.
В сущности, он бежал тогда в последний раз. Затем его отправили на выпас, и, как я слышал, он произвел нескольких жеребцов, почти таких же замечательных скакунов, как и он сам.
— Слышали? — переспросила Камилла. — Значит, он больше не ваш?
— Мне пришлось расстаться с ним, — признался Хьюго. — Мой полк отправили за границу, и я не мог оплачивать его содержание. Я продал его своему другу. Я знал, что он будет хорошо заботиться об Аполлоне, но было невыносимо жаль смотреть, как его уводят.
