«Неужели мне было страшно в темноте?»— спросил он сам себя. Подумав, он пришел к выводу, что оставил зажженную свечу по обычной беспечности.
Через окно, выходившее на балкон, доходил слабый свет звезд. Воздух был напоен приторным ароматом цветов, распускающихся на закате.
Окончательно пробудившись, Андре осознал, что мерный отдаленный стук — не что иное, как барабанный бой.
Сейчас барабаны переместились ближе, значительно ближе, чем вечером, когда он впервые их услышал.
Тогда, не придавая своему открытию особого значения, Андре лениво подумал: «Интересно, какую новость сообщает местная почта?»
Теперь же в его сердце закралась тревога. Неужели они могут как раз сейчас говорить о нем?
Андре осторожно вышел на обветшавший балкон, опасаясь, что в любой момент может провалиться.
Теперь бой доносился более отчетливо. Барабаны, должно быть, находились где-то в лесу, так не понравившемся его слуге, когда они по нему проезжали.
«Не стоит ли разбудить Томаса, чтобы рассказать ему, что происходит?»— подумал Андре.
Но какое-то шестое чувство тут же подсказало ему, что слуги наверняка нет дома. Откуда у Андре возникло это отпущение, он и сам не понимал. Впрочем, это было не так уж «важно. Он действительно не испытывал страха, оставшись в одиночку в заброшенном доме.
Молодой человек вернулся в комнату и снова устроился на кровати.
Но сон не приходил. Андре долго пролежал с открытыми глазами, прислушиваясь к таинственному ритму, вызывавшему у него смешанное чувство любопытства и тревоги.
Проснувшись поутру, Андре с удовольствием принюхался: в доме пахло свежим кофе.
Через несколько минут Томас, очевидно, услышав шум в комнате, вошел с чашкой, наполненной ароматным напитком.
Затем он принес одежду и сапоги, начищенные до блеска. Рубашка была выстирана и каким-то непонятным образом выглажена, а куртка и панталоны — тщательно вычищены.
На завтрак Томас приготовил яичницу с неведомыми овощами, а к кофе подал фрукты. Тарелками, как и накануне, служили обыкновенные листья.
Когда с завтраком было покончено, Томас объявил:
— Я ходить за едой. Мсье — сидеть здесь.
— Почему? — спросил Андре, предвидя ответ.
— Чтобы вас не видеть, — пояснил Томас, что, впрочем, и ожидал услышать его хозяин.
— Вот тебе деньги — покупай, что сочтешь нужным, — сказал Андре. — Только имей в виду, если ты наберешь слишком много провизии, люди, у которых ты ее приобретешь, подумают, что ты решил обосноваться в доме надолго или что с тобой приехал кто-то еще.
Андре считал, что их предосторожности напрасны. Хотя он и не показывался на люди, кто-то уже узнал, что в заброшенном доме появились обитатели.
Впрочем, заводить разговоры на эту тему было рано. Следовало дождаться, когда Томас вернется с местными новостями.
Когда слуга ускакал на своей лошади, Андре вышел в сад, поднявшись прямо из-за стола — без шляпы, в рубашке с закатанными до локтя рукавами.
Солнце всходило и, несмотря на ранний час, начинало сильно припекать, но в заросшем саду было нетрудно найти тенистый уголок, и Андре отправился разведывать местность — среди густого кустарника его едва ли можно было заметить издалека. Таким образом, он мог найти себе полезное и интересное занятие, не нарушая обещания, данного Томасу.
Теперь было трудно угадать меж дикорастущих деревьев и кустарников те, что были посажены в саду при хозяевах. Обнаружить в зарослях сорняков овощные растения было тем более невозможно.
Андре пожалел, что земли, некогда с трудом отвоеванные у природы, вернулись к своей прежней владелице, которая одна могла наполнить их столь буйной и беспорядочной растительностью.
Жара становилась невыносимой, и Андре решил скрыться от нее в чаще. Из сада он перешел в лес, через который они ехали накануне.
Здесь, на окраине леса, тоже летали попугаи, напоминавшие пестрым оперением экзотические орхидеи.
Красота и особое обаяние пейзажа завораживали Андре. Его мысли принимали странное направление, он удивлялся собственному спокойствию. В конце концов, его путешествие имело чисто практические цели. Зачем забивать голову восторгами по поводу экзотических прелестей природы, если сама земля в этих местах дышала невообразимыми опасностями?
Андре пробирался между деревьями, ступая по толстому ковру из ярко-изумрудного нежного мха, приглушавшего звук шагов. Вне сомнения, при хозяевах в этом месте была аллея.
» Интересно, где она кончится?«— размышлял Андре.
Вдруг, наклонившись, чтобы в глаза не хлестнула ветвь колючего куста, напоминавшего барбарис, Андре увидел невдалеке белую женскую фигуру.
Он застыл как вкопанный, сразу припомнив наказ Томаса — держаться так, чтобы не попасться на глаза посторонним. Но кто это мог быть?
Андре решил подождать, пока незнакомка приблизится.
Однако фигура застыла недвижно.
Присмотревшись, Андре догадался, что перед ним монахиня. На ней был белый наряд, очевидно, принятый на Гаити. Вместо покрывала на голове женщины был довольно высокий белый тюрбан, низко надвинутый на глаза и скрывавший волосы. Андре видел женщин в такой же одежде, деловито шагавших по улицам Порт-о-Пренса.
Итак, женщина в белом одеянии сидела на поваленном дереве в саду на плантации де Вилларе.
Движимый любопытством, Андре сделал несколько осторожных шагов и, приглядевшись, понял, что монахиня окружена птицами, без всякой опаски приблизившимися к ней.
Птицы находились в непрерывном движении: одним удавалось схватить с ладони монахини корм, и они улетали, другие старались согнать соперников и устроиться поближе к угощению.
Это необычное зрелище было полно необыкновенного очарования. Андре рассматривал экзотическую сцену, стоя неподвижно, как завороженный.
Желая разглядеть женщину получше, он решил потихоньку подобраться поближе.
Он подошел совсем близко, оставаясь невидимым за деревьями. Как раз в этот момент женщина повернулась к нему лицом, и он был поражен ее красотой.
Еще более его удивило то, что женщина была белая!
» Неужели европейская женщина может жить на землях Вилларе?«— в недоумении спросил себя Андре. , Впрочем, раз она монахиня, то, возможно» сан делает ее неприкосновенной даже для здешних злодеев — таково было единственное разумное объяснение непонятного явления, до которого додумался Андре.
Впрочем, он был уже достаточно наслышан об этой стране, где вначале белые расправлялись со своими рабами, не разбирая, на кого проливается их жестокость, не щадя ни женщин, ни стариков, а затем черные стали действовать в том же духе. Едва ли служение господу позволяло здесь надеяться на неприкосновенность.
