Черных женщин избивали так же безжалостно, как и мужчин. Хозяева относились к своим рабам куда хуже, чем к животным.
Единственной радостью, последней надеждой, сохранявшейся в жизни черных невольников, была их вера в вуду, привезенная с далекой родины.
Андре доводилось слышать о королях жрецов и королевах жриц вуду, которых называли папалои и мамалои. Они, по преданиям, будто бы обладали магической силой, позволяющей оживлять мертвых и превращать их в зомби.
Раньше Андре считал колдовство вуду — шарлатанством. Но в удушающей жаре острова, среди тропических растений, в атмосфере ужаса, издавна пропитавшей всю местную жизнь, можно было уверовать в невозможное.
Революцию устроили жрецы вуду. Оставаясь сердцем черного населения, они исподволь убеждали рабов восстать и каким-то образом передавали вести, не располагая почтой и оставаясь на месте.
Папалои и мамалои были прирожденными вожаками. Обычно эти люди происходили из дворовых слуг. Находясь поблизости от хозяев, они лучше знали их обычаи и привычки и набирались знаний, недоступных другим рабам. Один из таких рабов и возглавил повстанцев.
Это был некий Букмен, негр, родившийся и выросший в Англии. Он поднял первое восстание в Плен-дю-Нор.
С помощью вуду Букмен добился одновременного выступления в разных уголках острова.
В июне — июле 1791 года по западным провинциям Гаити впервые прокатилась волна бунтов. Их удалось подавить. Не оценив серьезности нависшей над ними угрозы, плантаторы действовали с особой жестокостью. Повстанцев колесовали, вешали или забивали кнутами до смерти.
Букмен созвал заговорщиков на тайный совет. Пригласив на него командиров отрядов из северных провинций, он постарался внушить собравшимся мысль о необходимости согласованности действий, Совет проходил в лесных зарослях в страшную грозу. Суеверные люди восприняли ее как знамение, посчитав, что боги вуду одобряют их планы.
Мамалои закололи кабана и смазали его кровью губы тех, кто принес клятву верности Букмену и его помощникам. Папалои договорились о времени выступления, оно было назначено на раннее утро 22 августа.
Накануне ночью Букмен собрал своих последователей на плантации при помощи факела, пламя которого разнеслось по всей северной долине, где белые рабовладельцы впервые на себе испытали, как чувствует себя человек, которого избивают, пытают или насилуют.
Запылали особняки плантаторов, специальные отряды отлавливали тех, кто пытался спастись бегством, и доставляли на растерзание своим соратникам, которые пытали пленников с вполне объяснимой жестокостью.
На некоторых плантациях, где к рабам относились по-хорошему, сами повстанцы помогали скрыться бывшим хозяевам или хотя бы их детям.
В других местах белых истребляли всех до одного, так что не оставалось живого свидетеля, который мог бы рассказать об ужасных минутах, предшествовавших их гибели.
Оделук, управляющий с плантации Галлифе, превзошедший жестокостью самых кровавых мучителей, известных на Гаити, находясь в Капе, каким-то образом узнал о грядущем восстании и поспешил на свою плантацию.
Взяв с собой несколько городских стражников, он был встречен отрядом рабов, который вместо знамени нес тело полугодовалого белого младенца, поджаренное на костре.
Оделук был захвачен в плен и жестоко умерщвлен.
Барабаны для сообщения новостей или призывов к выступлениям были уже не нужны. Бунт разносился по острову со скоростью пожара, охватившего в засуху лес.
Андре живо представлял себе ход событий.
Захватив власть, добившись независимости своего народа, объявив себя императором и главнокомандующим, Дессалин с Кристофом первым долгом запретили религию вуду, которая так помогла им в захвате власти.
Но мало зная о вуду, Андре понимал одно; уничтожить религию, в которой черпали силы несколько поколений рабов, религию, вошедшую в плоть и кровь их предков, было не так-то просто, если не сказать, невозможно.
Когда стало совсем темно, на террасу пришел Томас.
— Кровать готова, — кратко сообщил он.
Упоминание этого предмета мебели вызвало у Андре улыбку. Он вошел в гостиную, ожидая увидеть там свое одеяло, разложенное на голом полу, как это было в прошлые ночи.
Оставалось лишь надеяться, что зеленые ящерицы, сновавшие по стенам всех комнат, окажутся не слишком надоедливыми соседками и ему удастся выспаться.
Однако в неверном свете свечи, поставленной на импровизированном столе, на котором подавался ужин, Андре разглядел настоящую кровать — из тех, которые употребляют местные жители — грубо сколоченную раму из досок с сеткой, натянутой наподобие гамака. Бог знает, где Томасу удалось ее достать.
На таких кроватях в жарких странах спят слуги и рабы, но Андре, натерпевшийся неудобств в предшествующие ночи, был рад и этому ложу.
Он вспомнил, что, сидя на балконе, слышал стук молотка. Очевидно, Томас чинил для хозяина кровать, оставшуюся в Доме только благодаря тому, что она была сломана — иначе ее украли бы вместе со всеми остальными предметами обстановки.
— Мсье — осторожно! Завтра сделать крепко! — предупредил Томас.
— Спасибо, Томас, — тепло поблагодарил слугу молодой француз. — Какой ты изобретательный! Я постараюсь не ворочаться. Впрочем, это будет нетрудно: на земле мне не удавалось устроиться с удобствами, так что сегодня я буду спать как убитый.
С удовольствием выслушав похвалу, Томас снял с хозяина узкие сапоги для верховой езды и собрался унести их из комнаты вместе с остальной одеждой — должно быть, он готовился заняться костюмом своего господина.
— Тебе понадобится свеча, — заметил Андре.
— В кухня много свет, — возразил Томас. — Спокойной ночи, мсье.
Опускаясь на кровать, Андре почувствовал, как у него от усталости начала кружиться голова. Он натянул легкое походное одеяло до подбородка. Впервые за время их путешествия он спал раздетым.
Как странно было оказаться здесь, посреди опустевшего дядиного дома, в обществе чернокожего слуги.
«Интересно, какие приключения ожидают меня завтра», — подумал Андре.
Вопреки ожиданиям, он не сразу погрузился в сон. В его голове теснились воспоминания вперемежку с планами на будущее.
«Пока мне везло. Предприятие началось на редкость удачно», — размышлял Андре.
Но когда он вспомнил Педро уанга, опоясывавшую сломанный столб, ему стало не по себе. Вопреки утверждениям Томаса, Андре отказывался верить, что черная магия была направлена непосредственно против него.
Кто мог узнать, что он будет ночевать в доме Виллари? Откуда кому-то стало известно о его путешествии?
«Россказни, которыми пугают малых детей», — успел подумать Андре, проваливаясь в сон.
Проснувшись через несколько часов, Андре обнаружил, что свеча почти догорела, и упрекнул себя за расточительность: надо было потушить ее перед сном.
