Приезжала Люська, взахлеб рассказывала о загадочной смерти американца, о внезапном отъезде в Америку ее любовника Майкла, о попавшей в больницу на нервной почве Лере. Пролистывала привезенные с собой последние газеты, расписывающие загадочное убийство иностранного гражданина. Интересовалась, не успела ли Машка все-таки встретиться с Робертом. Та терпеливо отвечала, что Борька давно все договоренности с ней отменил, чему она была очень рада ввиду появления неотложных дел.
Потом еще долго Машка не могла засыпать без снотворного, часами ворочалась в кровати, вставала и ходила по комнате. Она не могла выкинуть из головы ту картину, которую, убегая, успела все-таки заметить и которая заставила так истошно кричать домработницу Наташу.
Примерно через неделю после всех событий Машка и оказалась на скамейке в скверике, высматривая отца Даши, Сергея Валерьевича Голина. Увиденное убедило ее в правильности принятого решения. Теперь она точно знала, что Дашка останется с ней, и была, неожиданно для себя, безумно этому рада. В чем-то она считала себя причастной к гибели Любы. Но понимала, что все случилось так, как должно было случиться.
Машке удалось узнать, где проживают родители отца Даши. Бабушка и дедушка девочки жили в почти развалившейся хрущевке недалеко от центра. Машка оставила на пороге их квартиры конверт с десятью тысячами долларов, позвонила в дверь и сбежала вниз по лестнице.
Убедившись в том, что деньги попали по назначению, она с более или менее спокойной совестью села в свою машину и отправилась домой. Там ее ждала маленькая девочка с карими глазами. Машка пока объяснила Даше, что маме пришлось уехать, и скоро она вернется. Малышка очень привязалась к тетеньке за эти дни — ходила за ней повсюду, как хвост, и расстраивалась, когда та собиралась в город.
Тетя Таня была уверена, что Дашка на самом деле родная Машкина дочь, которую та почему-то до трех лет где-то скрывала. На ироничные вопросы Машки, как же ей тогда в свое время удалось скрыть свой живот, тетя Таня отвечала, что ей всегда были подозрительны длительные поездки Машки за границу. Подруга смеялась и просила объяснить, зачем же ей было где-то прятать ребенка. На что почтенная старушка поджимала губы и отказывалась разговаривать с матерью-кукушкой.
На самом деле уверенность тети Тани в происхождении Дашки в первую очередь заключалась в том, что новоявленные «мама с дочкой» были прямо-таки на одно лицо. Те же влажные загадочные глаза, тот же точеный носик, те же пухлые яркие губы. Просто мистика какая-то.
Машка и не думала спорить с разочаровавшейся в ней тетей Таней. Ей даже казалось, что Дашка на самом деле ее дочь, просто встретиться им было суждено таким непривычным, страшным образом. Машка без конца просила Бога о прощении и благодарила за нежданное трехлетнее чудо, поселившееся в ее доме.
Если говорить откровенно, подружка не могла иметь детей. Сказалось бурное прошлое, когда у нее не было возможности проявлять такую разборчивость, как сейчас. Так что Дашка была для нее чем-то вроде подарка небес.
Сейчас девочка уже официально приходится Машке родной дочерью (полезные связи сделали свое благое дело). И даже с недавних пор зовет ее мамой.
Вичка
— Ну, еще ложечку, — пропела молоденькая медсестра Марина. В одной руке держа тарелку с овсянкой, другой она пыталась накормить сидящую перед окном девушку. Марина была хорошенькая, молодым людям нравилась и поэтому очень не любила задерживаться на работе. А эта Вика, как всегда, отказывается есть — ну что за напасть! «Одно слово, зажрались», — подумала медсестра, одновременно весело подмигнув девушке. Та отвела взгляд.
— Мариш, я есть не буду, ты иди, — произнесла она вяло. — Лучше мне чаю принеси. «Снова доктор ругать будет», — простонала мысленно Маринка, унося поднос с едой. Ей не нравилась Вика, не нравилась ее манера говорить, растягивая звуки, не нравилась ее медлительность, ее вечно застывший, задумчивый взгляд. Но Вика была важной пациенткой — только за сутки ее пребывания в лечебнице платили гораздо больше, чем Маринка получала за месяц.
— Сорок кило, и это при росте сто семьдесят пять, и как она еще живет? — в который раз пробурчала себе под нос медсестра, закрывая дверь палаты.
За день до отъезда Машки в Лондон мы решили навестить нашу общую знакомую Вику. Она уже несколько месяцев находилась в этой престижной частной клинике. Лечебница располагалась в закрытом от посторонних глаз участке соснового леса с собственным небольшим ухоженным прудом, в котором плавали совсем ручные утки.
Здесь имелись и спортивный центр, и спа, и ресторан, и даже маленький кинотеатр для пациентов. Чаше всего на территории этого медицинского учреждения можно было встретить жен и любовниц сильных мира сего, приходящих в себя после очередной пластики, наших родных псевдозвезд эстрады и кино, находящихся здесь для того, чтобы в кратчайшие сроки сбросить двадцать-тридцать лишних килограммов, накопившихся в их «измученных» телах за зиму («лечили» их, как вы уже, наверное, догадались при помощи банальной голодовки и, пардон, жутких травяных клизм сразу после пробуждения. Бр-р-р!)
Также принимали здесь и родителей наших отечественных олигархов. Светила науки обещали любящим сыновьям в два, а то и в три раза улучшить состояние здоровья их мам и пап. Надо отдать должное, иногда у них это получалось.
Мы заранее предупредили Вику о своем визите. Не уверена, что новость вызвала у нее особый восторг, да мы на это и не рассчитывали. Уже очень давно Вика ничего не ела. То есть почти ничего.
Три года назад Виктория, девочка из интеллигентной питерской семьи, за компанию с лучшей подружкой Лялькой, нагрянула в Москву в поисках лучшей жизни. (Хотя, по-моему, может, качество московской жизни и отличается выгодно от питерской, но люди в экс-Ленинграде точно гораздо приятнее москвичей.)
Вика всегда была очень яркой девочкой. Она никогда не испытывала недостатка в поклонниках, и комплексами по этой причине не страдала. За веселый, отзывчивый характер Вику любили все знакомые. Трудно не любить человека, который в любую минуту готов прийти тебе на помощь. Вика на самом деле принадлежала к тому редкому типу людей, которые способны совершенно от чистого сердца сопереживать близкому. Была у нее и еще одна особенность: Вике нравились как мальчики, так и девочки. Впрочем, не то чтобы девочки вообще, а, скажем так, выборочные персонажи. Может быть даже, это было совершенно единичный, эксклюзивный интерес. Однако интерес настолько сильный, что он наложил отпечаток на всю ее последующую жизнь.
Не хочу никого обидеть, но раньше я всегда считала, что девочки, неравнодушные к девочкам, далеко не самые приятные личности, и, когда узнала о вкусах Вики, была очень удивлена. Она вся насквозь была женщина, каких поискать. С внешностью у нее все было очень даже неплохо: светло-русые волосы до плеч с необыкновенным рыжим отливом (с тех пор как мы знаем Вичку, наверное, мало кто из нас не попробовал обзавестись таким же цветом волос, но, увы, безуспешно; Вика же волосы не красила, уникальный цвет получила от природы), чуть раскосые зеленые глаза, маленький, аккуратно очерченный рот, с роскошной родинкой над левой губой.
