– Какая мерзость! – проревел он. – И вы еще имеете наглость называть себя туристами? А мы так мягко с вами обходимся! Негодяй! – рыкнул он по-русски. Этого слова Пол не знал. – Подлец! – добавил он, глядя на Пола налитыми кровью глазами. Тоже новое слово.
Зверьков успокаивающе похлопал своего спутника по плечу.
– Преступник – он и есть преступник, – заметил он. – Ваш друг, несомненно, был прирожденным преступником. Преступность расшатывает основы общества. Но ваш друг больше никогда не будет преступником. И согласитесь, он заплатил за свое преступление по самой высокой ставке.
– Мой друг, – громко сказал Пол, – умер от сердечного приступа. У него было слабое сердце. Он был военным летчиком. Его сбили немцы. И ему пришлось провести долгое время в крошечной шлюпке на морозе. Вы слышите? Немцы! Это ведь и ваши враги тоже. Надеюсь, вы еще помните о войне?
– Давайте успокоимся, – предложил Зверьков и пристально взглянул на Карамзина. Словно Карамзин был главным ответственным за процедуру установления порядка. И действительно, Карамзин как-то сразу притих, заскучал и со вздохом достал из кармана папиросы. Перед тем как закурить, оба русских одинаково смяли бумажные мундштуки. Некоторое время курили молча. Сизый туман в комнате становился все гуще и гуще. По потолку неторопливо прогуливался огромный паук.
Трое мужчин внимательно следили за его перемещениями. Затем Зверьков нарушил молчание:
– Ваша жена приехала с вами?
– Да. Она осталась на судне. Во время рейса она заболела, врач назначил ей успокаивающее лекарство, теперь она все время спит. – Пол посмотрел на часы. – Мне надо к ней вернуться.
– Вы считаете, что справедливо заставлять вашу жену выполнять такую опасную работу? – невинно поинтересовался Зверьков.
– Какую работу? Мы с женой находимся здесь на отдыхе.
– Ах да, – понимающе усмехнулся Зверьков. – Только мы здесь все уже большие мальчики. Зачем вы пытались войти в контакт с Мизинчиковым? Хотели продолжить дело своего друга? Давайте договоримся: не стоит считать нас идиотами. Кстати, а что у вас в чемоданах?
– Наши вещи. Вы забываете, что мы прошли тщательный таможенный досмотр в порту. – Внутри у Пола все пело и торжествовало. (Все-таки есть Бог на свете! И пути его неисповедимы!) – Не знаю, что вы хотите там найти, но, если вы не верите своим товарищам-таможенникам, вы можете сами открыть чемоданы и посмотреть.
– Понял, – пробормотал Зверьков, – что-то вы слишком спокойны.
А Карамзин поинтересовался:
– А где остальной багаж? Остался на судне?
– Нет, – с готовностью ответил Пол, – здесь все. На судне осталась только моя жена.
– Мы с удовольствием подвезем вас до порта, – предложил Зверьков. – У нас внизу машина. «ЗИС» 1959 года, – с гордостью добавил он.
– Спасибо, – мило улыбнулся Пол, – я возьму такси.
Мужчины встретили его вежливый отказ понимающими улыбками.
– Формальность, конечно, но мы обязаны проверить его багаж, – сказал Зверьков. – Но помни, что он – наш гость. Будь поаккуратнее.
Карамзин вздохнул, вытащил папиросы, закурил и, подойдя к одному из чемоданов, щелкнул замком.
– Послушайте, – возмутился Пол, – кто вы, собственно говоря, такие? Вы без стука врываетесь в мой номер, допрашиваете меня, грубо оскорбляете память моего покойного друга. А теперь еще и обыскиваете мой багаж. Я имею полное право знать, кто вы.
– Мы можем отвезти вас в нашу контору, – сказал Карамзин, роясь в белье, – там вам все объяснят. А потом мы доставим вас в порт.
– У вас должна быть таможенная декларация, где указано, сколько мест багажа вы везете, – сказал Зверьков. – Предъявите ее.
– Но у меня ее пет с собой, – соврал Пол. – Она осталась в сумочке у жены. У меня и так карманы забиты всевозможными бланками, дорожными чеками и прочей ерундой. Обычно, если у меня при себе слишком много бумаг, я их теряю.
– Ладно, – вздохнул Зверьков, – тогда мы лучше отправимся на судно вместе.
– Но в чем меня подозревают? – спокойно поинтересовался Пол. – Я совершил что-то незаконное? Или собираюсь совершить?
– Вы продолжаете черное дело своего покойного приятеля, – сказал Зверьков. – Везете к нам капиталистические товары, чтобы продать их здесь и тем самым подорвать нашу экономику.
– Но я же могу продать все, что угодно, – удивился Пол, – например, эти туфли, что сейчас на мне, или галстук, или ту грязную рубашку, на которую с таким восторгом смотрит ваш друг? Разве торговля – преступление?
Карамзин закончил перекладывать вещи, закрыл чемоданы и сообщил:
– Это обычный багаж.
– Разумеется, обычный багаж. А чего вы ждали? Мы с женой приехали в Ленинград на отдых. Я все время пытаюсь вам это втолковать.
– А как же Мизинчиков?
– На всякий случай. Мало ли что? Мы здесь впервые, а мой друг немного знал этого человека. Вот я и решил, пусть лучше будет хоть такой знакомый, чем никакого. Мой друг попросил его заказать номер для себя и жены. Но не успел поехать. Умер. Поэтому я решил воспользоваться этим заказом. Откуда я мог знать, что этот Мизинчиков – великий преступник? Я думал, что в Советском Союзе уже давно искоренили преступность.
– Да, да, – сказал Зверьков, – незаконная торговля – это преступление. – Он несколько раз энергично кивнул. – Лучше не пытайтесь ничего продать. Займитесь осмотром города. У нас здесь есть что посмотреть: Эрмитаж, Марсово поле, Адмиралтейство, железнодорожные вокзалы, площадь Декабристов, Геологический музей имени Карпинского… О! – воскликнул он, а Полу показалось, что его незваный гость неожиданно очень расстроился. – В нашем городе множество интересных мест.
Глава 8
На улице Герцена, как раз через дорогу от гостиницы «Астория», была стоянка такси. Пол нашел хвост длинной очереди и приготовился ждать. Был теплый летний вечер. Стоя на улице рядом с убого одетыми людьми, Пол неожиданно почувствовал, что на него снизошла Божья благодать. Он не был католиком, а сейчас вообще находился на земле безбожников, но тем не менее величественный небесный свод показался ему куполом храма. Он сиял мягкой и нежной голубизной, очевидно, такого же цвета были одежды Девы Марии. Впервые ступив на землю этой непонятной страны, Пол с необыкновенной остротой ощутил, что существует нечто исконное, изначальное, объединяющее его с живущими здесь людьми. Он искренне посочувствовал пожилой женщине, волокущей сетку с грязной картошкой и сушеной рыбой, порадовался вместе с мужчиной, который весь лучился восторгом, держа в руках перевязанную веревкой картонную коробку с надписью «Стекло».
Два неожиданных визитера простились с Полом весьма дружелюбно. Он даже видел, как они сели в свой «ЗИС». Конечно, не исключено, что они будут ждать его на судне, может быть даже прямо в каюте, но Пол решил, что это маловероятно. Он отчетливо видел, что под конец оба порядком устали и потеряли уверенность в успешном завершении дела. Все-таки интересно, почему славяне так подвержены унынию?
