Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 44
Йеп — командир эскадрильи в истребительном полку.
Как это часто бывает среди людей, духовно близких, нам с Йепом для взаимопонимания не нужен ни телефон, ни какие-либо другие средства связи. И наши письма, собственно, всего лишь дополнительное выражение того, что мы вместе ощущаем, думаем и чувствуем. Наш контакт не прерывается ни на секунду даже когда между нами тысячи километров".
Йеп писал Ольге подробные письма, рассказывая о своих боевых вылетах, впечатлениях и переживаниях. Она потом всю жизнь их хранила…
Январь 1940
"Вчера у меня был кровопролитный воздушный бой, в котором все-гаки не повезло англичанину и он со своей машиной нашел смерть… я убийца… я все время твержу себе: меня не свалишь…
Думал ли мой противник то же самое?
Как долго мне будет везти?
Эта ужасная война! Она все время загоняет нас в безумное положение обороняющегося.
Когда вчера после боя, мокрый от пота, я вернулся к себе на квартиру, в темноту (электрический свет не горит, лишь на столе одна свеча), то нашел там три письма от тебя, одно от 29.12, другие от 1.01 и 2.01.
Как раз в этот день мыслями я был с тобой, и мне захотелось иметь маленький медальон с твоим портретом. Когда я раскрыл письмо и действительно обнаружил там медальон, я только повторял: "Спасибо, спасибо, спасибо". Ты услышала мои мысли.
Я так радуюсь медальону с маленьким фото потому, что теперь всегда могу носить его с собой. Всегда, когда мне захочется, я смогу посмотреть на него, оно будет со мной в тысячах метров над Англией, оно разделит мою судьбу, сгорит, пойдет в плен или замерзнет вместе со мной в ледяных волнах.
На улице воет ветер. Я вслушиваюсь в него — я хочу услышать твой голос и твои легкие шаги и вправду слышу их…"
Их встречи были редкими и недолгими. Война не делает поправок на любовь, даже если это роман знаменитой актрисы и блистательного летчика-аса. "У Йепа отпуск. Он сидит в за городном домике в Кладове у рояля и импровизирует. Он очень хорошо играет. Я люблю его слушать.
Теперь мы все живем в загородном доме. Моей городской квартиры больше не существует. Сохранился лишь остов. Лохмотья штор беспомощно рвутся в проемы вырванных с корнем окон, в которых когда-то были стекла. Когда падали бомбы, никого из нас не было дома".
В минуты отдыха Йеп, по воспоминаниям Ольги, не любил носить военную форму. И вот, думая о войне, о скорой разлуке и возвращении любимого на фронт, Ольга спросила его:
— Зачем ты это делаешь?
— Я не хочу этого. Но все же в конце концов мы все в ответе. Отговорок не существует. Или все-таки есть? "Судьбоносная борьба"… "отечество в опасности"… "долг"… "не щадя сил"… "готовность к жертве"… но это говорят другие. Все это не так.
— А как же?
— Это подъем духа, бессмысленный или вполне осознанный, кто может судить об этом, — старт, взлет, отрыв от противника, атака в свободном пространстве… это всегда приключение, приключение с неизвестным… это опасность — мы ищем ее, провоцируем, преодолеваем или погибаем от нее… Смысл? Разум? Разум отключается. Это как наркотик — как и у других… — Йеп смотрит на меня и задумчиво повторяет: — Совершенно определенно, как и у других.
— У кого — других?
— У "томми"… Там, наверху, никто из нас не думает о Гитлере.
Март 1941
"Вчера я снова бродил, при атом проходил мимо французского кинотеатра, в котором шел фильм "Los mains libres" ("Освобожденные руки"). Я видел фильм раньше, но мне захотелось снова увидеть тебя. Я счастлив. И замечаю там много детален: например, твою сумочку с монограммой "Le Journal d’Olga Tschechowa". Ты все время старалась держать ее так, чтобы нельзя было прочесть твое имя…
Мне было приятно видеть тебя, но ты не стала ближе. Ты ведь и так всегда со мной. И все же я радовался мелочам, которые знаю в тебе. Не было твоего голоса — какая-то француженка тусклым, приглушенным голосом говорила вместо тебя. Так комично, когда слышишь синхронизированный голос, голос, который совсем не подходит человеку…
В одной газете я сегодня увидел снимок с тобой и Вилли Домом, из спектакля "Шестая жена"…
Ты права, когда пишешь, что я снова был в деревушке. В тот момент, когда ты писала эти строчки, я уже вернулся. На следующий день я услышал тебя по радио… Ты так нежно описываешь, как тебе снится, что я, с маленьким чемоданчиком, небритый, сижу около тебя. Как верны твои сны — я действительно часто небрит…
Мое сердце всегда рядом с твоим.
Недавно мне приснилось, будто я должен спрыгнуть над Англией на парашюте; я приземлился в старом, немного заросшем парке небольшого замка и нашел там тебя. Тебя одну.
Стены чудовищно толстые, и двери тоже. В огромном камине тлели большие поленья. Мы вместе стояли на коленях перед огнем. Ты сказала мне: "Отныне тебя ожидает тишина и покой, сюда не придет ни один человек, и никто не догадается, кто живет у меня, пока идет война, а она будет идти долго. Ничто не проникнет сюда из внешнего мира… Но и ты ни за что не должен выходить отсюда, иначе ты пропал!"
И я больше не желаю никуда уходить…
Потом сон растворился в каком-то шуме, возникшем неподалеку от дома.
Мне хотелось и дальше смотреть этот сон. Но он уже не вернулся.
Когда я совсем очнулся ото сна, то подумал: не тот ли это страх, который постоянно прячется в подсознании, — страх, что можно упасть над Англией, что, возможно, неизбежен плен на многие годы, что любая связь с тобой прервется да что, собственно говоря, я уже давно мертв для всех… для тебя…
Все это затем преломляется во сне в желаемую противоположность… Сновидение — что за странный, вневременной, желанно вневременной мир…"
Некоторые письма Йепа примечательны драматическими описаниями воздушных поединков.
"Я веду соединение, которое состоит из двух эскадрилий — каждая по шесть машин, — на свободную охоту над восточным побережьем Англии. Как уже сотню раз до того, мы ввинчиваемся ввысь на несколько тысяч метров. На высоте 7000–8000 метров попадаем в облачность.
При подлете к побережью я оказываюсь только с шестью машинами моей эскадрильи. Вторая эскадрилья оторвалась, И тут почти сразу далеко под нами я вижу кучу маленьких точек, которые быстро приближаются. Пока еще трудно определить, какого типа эти самолеты "спитфайеры" или "харрикейны". Разница в высоте минимум пятьсот метров.
Англичане тоже обнаружили нас — как только я хочу пропустить их под нами, все соединение довольно круто задирает носы самолетов и устремляется нам навстречу.
Тогда я, используя преимущество в высоте, собираюсь с правого виража зайти англичанам в хвост. Это "харрикейны" числом от 18 до 20 машин.
Но англичане тотчас выполняют крутой правый разворот с набором высоты и сразу же угрожающе рассредоточиваются. Я понимаю, что ситуация складывается не в нашу пользу, и приказываю уходить.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 44
