Мария была смущена и напугана, хотя вся знать и народ Страсбурга уже приняли ее, назвав своей королевой. Впереди ее ждала встреча с мужем и парижанами.
Спустя два дня после церемонии в Страсбурге Мария отправилась в Фонтенбло. Как только процессия тронулась, начался дождь. Невеста короля ехала в его карете и смотрела в окно на поля. Дождь губил драгоценное зерно. Герцог Орлеанский вместе со свитой ехал впереди, чтобы успеть принять Марию в городах, которые они проезжали. Герцог Ноай в сопровождении пажей ехал верхом впереди, а верховые охранники – по бокам кортежа. Вместе с телегами с прислугой процессия растянулась на три километра.
Сельские жители выходили к дороге приветствовать проезжающую королеву. Они кидали к карсте цветы. Мария заметила, что даже в самых захудалых деревеньках были вывешены флаги. Несмотря на отвратительную погоду, толпы людей встречали будущую королеву. Ей казалось, что люди рады ее видеть, но нищета, которую Мария видела в деревнях, ужаснула. Она заметила, насколько у людей изношена одежда, и была счастлива, что может раздавать щедрую милостыню. Король пожертвовал ей для этого огромную сумму в пятнадцать тысяч ливров.
Из-за погоды они двигались медленно, королевская карета часто вязла в грязи. Во время вынужденных остановок Мария то и дело узнавала волнующие известия. Из-за нехватки хлеба народ бунтовал не только в Париже, поднялась волна недовольства и в провинциях. Люди громили булочные и хлебные склады в поисках продовольствия.
Несколько раз упоминалось имя герцога де Бурбона и его любовницы, мадам де Пре. Говорили, что они воспользовались ситуацией и спекуляцией хлебом в ущерб народу нажили огромные богатства. Мария хотя и сочувствовала людям, но могла только раздать «щедрые дары», к концу путешествия ее кошелек опустел. Но теперь она думала о грядущей встрече с королем. Процессия уже приближалась к Море, где они должны были встретиться с Людовиком.
Король от волнения не находил себе места. Он хотел жениться, но, возможно, слишком быстро дал согласие взять в жены эту девушку. Его не обошли некоторые куплеты, которые парижане распевали на улицах, и эти словечки постоянно звучали в голове.
Непрекращающийся дождь привел короля в уныние. Он знал, что горожане бунтуют. Они не винили Людовика в своей нищете, они ни в чем его не винили, и, когда молодой король проезжал по улицам, парижане приветствовали его. Но они винили герцога де Бурбона и мадам де Пре, особенно мадам де Пре, которую они объявили злым гением премьер-министра.
Людовик не хотел думать о бедняках, он вообще не хотел думать о народе. С тех пор как Виллеруа заставлял его столь часто показываться на публике, он старался ее избегать. Сейчас он думал о своей жене. Если она ему не понравится, он будет ее игнорировать, как де Ла Тремуй. По слухам, он полностью игнорировал свою жену. Он даст ей понять, что он король, и если он не доволен ею, то будет вести себя так, будто никакого брака и нет. Горбатая! Со сросшимися пальцами! Страшно и подумать. Но деваться было некуда. Людовик должен поехать в Море и встретить невесту.
Она опаздывала. Людовика известили, что карета Марии застряла в грязи и ее вытаскивали упряжкой из тридцати лошадей. На грязь, где должна была остановиться карета, укладывали дорогие ковры. Людовик ждал появления супруги. Появилась карета, а вот и Мария. Он с жадностью рассматривал каждую деталь ее внешности, пока девушка выходила из кареты.
Мария была в том же платье, в каком она шла к алтарю. Ей шел зеленый цвет и серебро. Поверх платья она надела плащ красного бархата, а ее широкую шляпу украшали павлиньи перья.
Дождь кончился, и даже ветер перестал дуть. Играли трубы, гремели фанфары и барабаны. Все, кто пришел посмотреть на историческую встречу, широко улыбались, и Людовик, глядя на свою жену, почувствовал волнение. Мария конечно же не была калекой и не была уродлива. На ее лицо спадали павлиньи перья, и Людовик решил, что она прекрасна. Юноша, которого до этого момента женщины не интересовали, почувствовал, как им овладевает возбуждение и великая радость. Он был королем, и он будет мужем.
Мария собиралась стать на колени, но Людовик не позволил ей. Он подхватил ее и обвил руками.
В то мгновение, когда они стояли и улыбались друг другу, в Людовике проснулась мужественность, он думал, что Мария – самая прекрасная женщина, которая когда-либо встречалась ему.
Мария же могла с уверенностью сказать, что никогда раньше не видела такого прекрасного молодого человека. И когда он, величайший правитель в мире, ласково улыбался ей, как сейчас, приветствуя в своей стране, довольный тем, что будет разделять трон с ней, унижаемой нищенкой, Мария была на седьмом небе от счастья, о котором не смела мечтать.
Повторная церемония бракосочетания состоялась на следующий день в часовне при дворце Фонтенбло и была намного торжественней, чем первая. Великолепные вельможи и прекрасные дамы, чьи наряды мерцали драгоценными камнями, пышно украшенная часовня, и всюду блистание золотых лилий.
Процессию возглавлял Людовик.
Его красота вызывала всеобщее восхищение у всех, кто видел юного короля. Его грациозность: манеры, напоминающие о великом прадеде, были так величественны – трудно было поверить в то, что мальчику всего пятнадцать с половиной лет.
За королем следовала королева. Герцог де Бурбон шел по одну сторону от нее, герцог Орлеанский по другую, а принцесса де Конти, вдова графа де Бурбона и мадемуазель де Шароле несли шлейф красного бархата, отороченного мехом горностая.
Принцесс оскорбляла эта обязанность. Нести шлейф дочери польского короля, нищей изгнанницы, лишь волею случая оказавшейся любимицей фортуны.
Их предупредили, что Мария Лещинская уже не просто дочь Станислава, теперь она – королева Франции. Понимание тяжело давалось принцессам крови, и это было заметно по их кислым физиономиям.
Службу в Фонтенбло, как и в Страсбурге, вел кардинал де Роган. Он призвал почтить величие любимого короля Франции и его предков. Он заявил, что для него великая честь даровать его величеству целомудренную и благоразумную девушку.
В часовне начался благодарственный молебен, и Людовик, застенчиво взяв руку своей невесты, повел ее в королевские покои. Там уже были накрыты столы, короля и королеву посадили вместе. Герцог Мортемар встал перед ними на одно колено и вручил Марии шкатулку, отделанную бархатом и золотым шитьем. Внутри были драгоценности – свадебный подарок королеве для членов ее семьи.
Мария посмотрела на них с восторгом. Ее лицо залила краска, она повернулась к мужу и, плача от радости, прошептала: «Никогда раньше мне не дарили таких чудесных подарков». Людовика глубоко тронули эти слова, и он крепко сжал ее руку.
В этот момент она была очень хорошенькой, и король признался себе, что не променяет Марию Лещинскую ни на одну женщину в мире.
Для короля и королевы актеры представили пьесу Мольера. Понравилось всем, за исключением Вольтера, которого привела мадам де Пре. У него для развлечения молодых было кое-что собственного сочинения, и философ был разочарован тем, что предпочтение отдано грубому фарсу, в то время как в зале присутствовал тот, кто заслуживал внимания, признания и славы.
